Мера благодарности - страница 3

Среди семи рыцарских искусств, которыми должен владеть каждый уважающий себя дворянин герцогства, было и сносное владение стихосложением на староготторпском. Вирши – желательно, собственного сочинения были непременно посвящены прекрасной даме и исполнялись под музыкальное сопровождение. Допускалось участие наемного аккомпаниатора. Эвальд оказался способным малым и быстро научился играть на лютне и флейте. Важным элементом воспитания считались хорошие манеры, подразумевающие куртуазное обращение с дамами.

Юный барон получил представление об основах стихотворства от бродячего монаха, который оказался весьма сведущ в оных искусствах. Впоследствии эти навыки весьма пригодились Эвальду в построении карьеры, ибо были благосклонно принимаемы многими особами женского пола, имевшими вес при дворе герцога. Барон никогда не опускался до переписывания чужих стишков из старых рукописей, чем грешил, к примеру, его друг Агнус. Нередко случалось так, что темы, образы и даже отдельные строфы мадригалов приходили Эвальду в сновидениях, так что юноше оставалось только припомнить свои сны и записать на бумаге наброски своих стихов. Со временем этот навык почти сошел на нет: одно дело при случае ввернуть гламурный стишок в беседе с какой-нибудь прелестницей и совсем другое – приобрести при дворе сомнительную репутацию записного рифмоплета.

Когда Эвальду исполнилось тринадцать, старый оруженосец отца рискнул обучить его еще одному из семи рыцарских искусств – искусству войны на расчерченном на клетки столе. Две армии деревянных воинов, раскрашенных в желтый и коричневый цвета, яростно сражались друг против друга. Мальчик быстро понял смысл и правила этой войны. Игра называлась «Смерть короля». Целью было выиграть фигуру, обозначающую короля неприятеля. Король был слаб, нуждался в постоянной защите и без войска ничего из себя не представлял. По сути, фигура короля символизировала самого игрока. По меньшей мере, две фигуры, называемые минорами, были равны ему по силе: рыцарь, способный скакать на коне через любые завалы, и священник, как по маслу проникавший по дороге в лагерь неприятеля, при условии, что эта дорога была открыта. В каждой армии было по два священника, обозначенных крестообразными прорезями в верхней части фигур, они ходили по дорогам разного цвета и никогда не встречались друг с другом.

Еще одна фигура, которая называлась башня, наряду с самой сильной фигурой на доске, королевой, входила в когорту мажоров. По косвенным признакам, Эвальд окрестил башню банкиром или ростовщиком. Во-первых, это была единственная фигура, которая представляла не человеческое существо, а башню. Что-то здесь было не так. Во-вторых, она была толстой и круглой, в-третьих, по непонятной причине была выше рыцарей и священников по статусу, в-четвертых, во всех сражениях вступала в игру одной из последних и отлично поддерживала простых пехотинцев из глубокого тыла, но если вставала перед ними, то мешала им двигаться вперед. В-пятых, если на доске оставались одни ростовщики из разных лагерей и простые солдаты, игра часто закачивалась ничьей, потому что денежные мешки всегда могли договорится ко взаимной выгоде. Наконец, если ростовщики действовали в паре, они сметали в лагере противника всех солдат-простолюдинов, превосходя по звериной мощи даже королеву. У них это называлось «заходить в обжорный ряд». Похожим образом действовали и священники, но сила денег в «Смерти короля» была выше силы церкви. Напротив, пара рыцарей крайне редко могли договориться между собой, а вдвоем без поддержки других фигур не могли победить даже одинокого вражеского короля.