После сбора бутылок вместе с другими жильцами Катя таскала песок на крышу дома, чтобы заполнять противопожарные ящики. Следующие несколько дней она безуспешно пробегала по предприятиям в поисках работы, а теперь вот решила пойти на окраину города собирать остатки урожая с колхозных полей.
Надоумила её тётя Женя:
– У нас на работе уже все бабы сбегали в совхоз и принесли по мешку капустных листьев. Чем без толку по городу метаться, лучше бы подумала, что в щи положишь. И Верку с собой возьми, а то она детей голодом заморит, и так уже по карточкам ничего не выкупить.
Идти сговорились в шесть утра.
– Кто рано встаёт, тому Бог даёт, а то одни оборыши достанутся, – подвела итог тётя Женя.
Женщин и детей на колхозном поле было много, как кочерыжек. Таская за собой мешки и кошёлки, они ползали на коленях и перерывали рваные борозды в поисках остатков капусты. Кому везло, находили целые кочешки с хрусткими листьями, но в основном удавалось наковырять подгнившие обрубки, похожие на свиной пятачок.
Сидя на перевёрнутом ведре, молодая женщина кормила грудью ребёнка. Рядом тащила корзину седая старуха с растрёпанными буклями, а чуть поодаль интеллигентного вида женщина отряхивала одежду и красила губы. Отведя от лица тюбик помады, она посоветовала:
– Девушка, идите дальше, за ров. Там ещё можно что-то набрать, а здесь уже всё пусто.
Перерезавший посадки ров был заполнен стоячей водой бурого цвета, через которую чья-то добрая рука вместо мостика перекинула деревянную калитку.
Вооружившись лопаткой Егора Андреевича, Катя скоро набросала половину картофельного мешка и подошла к Вере.
– Тебе помочь?
Сидящая на корточках Вера подняла голову и почесала грязной пятернёй в голове. На белокурых волосах остались комочки грязи. Вера засмеялась:
– Спасибо, Катенька. Я такая неумёха. И как меня столько лет муж терпел? – От упоминания о муже Вера часто-часто заморгала, и Катя испугалась, что она сейчас заплачет. – Он под Москвой, Катя. Я сердцем чувствую, что он там. Когда вчера по радио сказали, что идут бои под Москвой, я сразу подумала про Васю. Нам здесь в тылу хорошо, спокойно, а там…
Вера опустила голову и воткнула в землю детскую лопатку, позаимствованную у сына. Больше она не говорила про мужа, а беспечно болтала всякую чепуху, но время от времени её речь застывала на полуслове, а взгляд становился прозрачным и отсутствующим.
Едва мешки наполнились кочерыжками, Катя с Верой двинулись в обратный путь, нагрузившись, как черепахи.
Стоял тёплый осенний день. На заполненные людьми тротуары ветер бросал пожелтевшие листья, которые, падая, плавно кружили в воздухе, словно вальсируя под неслышную музыку.
Когда проходили мимо кинотеатра, Вера дотронулась до Катиного локтя:
– Трудно представить, что всего три месяца назад мы с мужем смотрели здесь фильм «Если завтра война», целовались и были счастливы. А теперь мне кажется, что это не артисты, а я оказалась в страшном фильме, который не закончится, даже если порвётся плёнка. Тебе хорошо, Катенька, ты одна, а у меня дети. Мне не за себя – за них страшно. И за Васю. Может быть, он сейчас под обстрелом лежит или под бомбами.
Катя поправила мешок на плече:
– Знаешь, Вера, я думала, что если бы у меня был ребёнок, братишка или сестрёнка, мне было бы трудно, но всё-таки легче. Ты понимаешь, о чём я?
– Кажется, понимаю.
Их разговор заглушил внезапный рёв фабричной трубы. Откликаясь на зов, подали голос пароходы на Неве, завыли ручные сирены, захлопали зенитки.
