– Говори, чёрт тебя дери!!! – крикнул Льюис и снова сжал в правой руке секатор.
– Не надо!!! Умоляю вас! Я всё скажу! – задыхаясь и пытаясь схватить хоть немного воздуха ртом, хныкая, провыл отец Джакомо.
– Кто приказал отравить отца Бернардо? – включив диктофон на смартфоне, спросил Говард.
– Я не знаю его точного имени… У него их много и все фальшивые. Настоящего имени его никто не знает, только прозвище: «Девятый»! Ампула с ядом это его рук дело. Он просто принёс её мне и заставил растворить токсин в кофе отца Бернардо…
– Почему ты это сделал? – сосредоточенно спросил Льюис, чей блеск сосредоточенных глаз, выдал в нём хладнокровного убийцу.
– У меня не было выбора… Кардинал де Флюи не простил бы просто так мой долг. Дженнаро де Флюи – человек корыстный! Ему нравится собирать коллекции из душ. Он, словно, демон воплоти, прикрывающийся своей сутаной.
– Как его найти?
– Это один из приближённых магистра Доминиканского Ордена Бруно Кардоне. Он живёт в Ватикане, но каждую пятницу бывает у своего племянника в доме, который находиться где-то в предместьях Рима. Кардинал знает, кто такой «Девятый». На лацкане его пиджака есть небольшой значок в виде головы дракона, держащего в своей пасти земной шар.
– Зачем отравили отца Бернардо?
– Он знал одну тайну… Большего мне неизвестно, – свесив от бессилия голову, закончил говорить святой отец, начиная проваливаться в беспамятство, где стройность гор и облака, открывают дорогу в иной мир.
– Кто такой этот «Девятый»? – бросив на металлический столик окровавленный секатор, спросил Говард.
– Ангел… Ангел смерти!
Пригород Рима
Говард остановил запись на смартфоне, выключив диктофон, и убрал его в карман тактических брюк. Запах могильной сырости ударил ему в нос, словно нашатырь, дающий возможность не провалиться в беспамятство при потере сознания после ранения.
Там среди городских развалин, где за каждым углом поджидала очередь или замаскированный фугас, набитый до отказа разномастными поражающими элементами, валялись оторванные конечности и сохли лужи крови на цементном полу. Ценности этого мира имеют разные контрасты, а на войне яркие краски смешиваются с тёмными, образую серость и грязь.
Льюис вытащил из кармана брюк пачку сигарет и, достав одну, жадно сжал её губами. Он неотрывно смотрел на истекавшего кровью отца Джакомо и чиркнул зажигалкой. Несколько жадных затяжек табачного дыма, слегка отрезвили его разум и охладили пыл.
Люди проигрывают в своей жизни намного больше, чем обретают! С этим было бы глупо поспорить, но факт того, что сердце Говарда ещё билось и он оставался на этой грешной земле, теплили в нём надежду на что-то лучшее. Фортуна дарила ему жизнь, хотя порой выжить было гораздо сложнее, чем пасть смертью «героя», про которых говорят политики, призывая следовать их примеру, добавляя при этом яркие эпитеты и определения.
Льюис сделал ещё несколько затяжек и, выпустив изо рта табачный дым, бросил окурок в металлическое ведро с небольшим количеством воды, стоявшее в углу напротив генератора. Яркие лучи вечернего солнца пробивались сквозь щели заколоченных окон и падали на пыльный пол. Впереди было лето. Время короткой жизни, среди многоликости природного разнообразия!
Говард зажмурил на мгновение глаза, почувствовав в затылке пронизывающую боль, и тут же положил правую ладонь на рукоять пистолета. В следующее мгновение он выхватил «SIG-Sauer» из пластиковой кобуры на ремне и указательный палец соскользнул со спусковой скобы на спусковой крючок. Раздалось несколько выстрелов и гильзы брякнули о половые доски.
