Кровь застучала у Теодора в висках и в ушах:
– Нет, отец. Я не стану рвать с Вивиан. Я люблю ее и собираюсь на ней жениться. Надеюсь, ты с уважением отнесешься к моему решению и дашь нам свое благословение.
Граф поднялся на ноги, выпрямился во весь рост и застыл:
– Я ни за что этого не сделаю.
Напряжение сковало плечи Теодора, его руки сжались в кулаки:
– Мне жаль это слышать, но я не изменю своего решения. Эта женщина должна стать матерью моих детей, – вот все, что имеет значение.
– Тогда выметайся из этого дома – и чтобы ноги твоей здесь больше не было, – тихо, зловеще прошипел отец. – Ты мне больше не сын. Если женишься на этой женщине, ты будешь мертв для меня.
Слова графа задели Теодора за живое – он-то всегда считал, что отец им гордится. То, что он больше не хотел его видеть, казалось безумием. Конечно, в нем клокотал гнев. Эта новость свалилась на него сразу после объявления войны. Скоро он отойдет от шока. И тогда наверняка передумает: может быть, уже наутро, а может быть, через неделю он извинится перед Теодором за свои слова. Поймет, что Теодор любит Вивиан всем сердцем, и поставит его личное счастье выше их положения в обществе.
– Убирайся, – повторил отец. – Мне даже смотреть на тебя тошно. Забирай свои вещи и уходи. Но имей в виду – с этого дня ты ничего от меня не получишь. Ни пенни. И шиковать с личным водителем и автомобилем ты тоже больше не будешь. В этом доме тебе больше не рады, и слуги не узнают тебя, если ты постучишься в дверь. Разве что ты образумишься прямо сейчас – и мы просто забудем это недоразумение.
Сердце Теодора билось, как молот. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не схватить графин с виски и не швырнуть его через всю комнату.
Вместо этого он расправил плечи и повторил:
– Мне жаль это слышать, отец. Я не желал такого исхода. Все, чего я хочу, – быть сыном, которым ты гордишься, как это и было прежде. Но ты просишь от меня невозможного – чтобы я женился на той, кого не люблю, и отказался от женщины, с которой хотел бы разделить свою жизнь. Если ты вышвырнешь меня вон, то так тому и быть. Но я молюсь, чтобы однажды ты понял мое решение.
Он развернулся, вышел из кабинета и поднялся наверх, собрать сумку. Его сердце сжимала тоска о семье, которая, возможно, уже никогда не будет частью его жизни. Доведется ли ему хоть раз снова увидеть мать?
И кольцо…
Ему хотелось, чтобы отец оказал ему честь и подарил эту семейную реликвию. Ему было бы очень приятно надеть это кольцо на палец Вивиан.
Вивиан то и дело щипала себя, чтобы поверить в происходящее. Это, без сомнения, был самый странный день в ее жизни. Утром премьер-министр по радио объявил о начале войны. Через несколько мгновений она уже спускалась в подвал, спасаясь от немецких бомбардировщиков, предполагая, что вот-вот будет погребена под обломками здания и не доживет до восхода солнца. А потом она уже целовала Теодора Гиббонса и согласилась быть его женой.
Она открыла дверцу духовки и вдохнула восхитительный аромат хрустящей и сочной запеченной курицы. Пока радоваться ей рано. Все это вполне могло оказаться самым обыкновенным сном – про такое говорят: «слишком хорошо, чтобы быть правдой». Возможно, Теодор уже пришел в себя и понял, что поступил импульсивно, что его одурманили сирены воздушной тревоги. Он мог прийти и, смущенно потупившись, рассыпаться перед ней в извинениях за то, что запаниковал и поспешил со своим предложением.
