Мэри Джейн - страница 3

Я причесалась, надела шлепанцы и выдвинулась в сторону дома Коунов. На улице было солнечно и тихо. Я шла мимо мужчин в костюмах, которые направлялись к своим машинам, чтобы ехать на работу. Единственной встретившейся мне женщиной оказалась наша новая соседка. Мы с мамой как раз проезжали мимо ее дома, когда грузчики выгружали мебель, и мама специально притормозила, чтобы посмотреть, как с грузовика спускают ситцевый диван.

– Слишком синий, – постановила она, как только диван исчез из виду.

Соседка была одета в практичные капри и клетчатую рубашку. Ее светлые волосы прикрывала тонкая голубая косынка, завязанная треугольником. Она стояла на коленях, склонившись над свежей лункой, вырытой в земляной насыпи, опоясывающей лужайку. Рядом с ней стоял деревянный ящик с разными цветами.

Когда я проходила мимо, она выпрямилась и рукой прикрыла глаза от солнца.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

– Доброе. – Я замедлила шаг, но не стала останавливаться, хотя мне очень хотелось.

Она выглядела как актриса из фильмов Хичкока[5]. Очень красивая. Ухоженная. Были ли у нее дети? Муж? Была ли она местной? Ходила ли в частную школу Роленд-Парка для девочек, куда ходила я?

Прежде чем перейти дорогу, я обернулась и еще раз взглянула на соседку. Та копалась в земле, высоко задрав попу, а ее косынка хлопала на ветру, как птица, рвущаяся в полет. Вдруг она резко выпрямилась, поймала мой взгляд и помахала рукой. Я смущенно помахала в ответ и поспешила прочь.

Миссис Коун встретила меня, улыбаясь и держа в руках чашку кофе. Закрывая за мной входную дверь, она расплескала кофе на пол в прихожей. На ней была ночная рубашка, доходившая ей до колен. Спереди она расстегнулась, обнажая буквально все, что можно обнажить. Я старалась не смотреть.

– Все уже на кухне, проходи. – Она развернулась и убежала на второй этаж, не удостоив пролитую жидкость вниманием.

– Мэри Джейн?! – завопила Иззи. – Мы на кухне!

Словно не услышав ее, доктор Коун тоже крикнул:

– Мы на кухне!

– НА КУХНЕ! – повторила Иззи.

– Иду. – Я не смогла пересилить себя и перейти на крик, поэтому снова подала голос, когда, миновав гостиную и столовую, оказалась на кухне: – Я пришла.

Доктор Коун был одет в пижамные штаны с футболкой. Иззи – в розовые пижамные штаны без майки. Ее упругий животик смешно торчал над резинкой.

– Я раскрашиваю раскраску! – объявила Иззи.

– Обожаю раскраски.

Я устроилась рядом с ней на банкетке с голубыми подушками. Окно напротив кухонного стола выходило на задний двор, в сторону гаража. Там горела лампа – казалось, она стояла на столе или какой-то другой поверхности возле окна.

Доктор Коун проследил за моим взглядом. Ткнув пальцем в том направлении, он сказал:

– Это мой кабинет.

– В гараже?

Я вообразила там медсестру, больничные койки, капельницы с кровью и машины скорой помощи, въезжающие во двор.

– Да, когда-то там был гараж. А еще раньше – конюшня.

– У нас точно так же.

Наш район был построен около восьмидесяти лет назад одним из братьев Олмстед, которые спроектировали Центральный парк в Нью-Йорке. Здесь повсюду петляли извилистые дороги, росли немолодые деревья, а за каждым домом стояли конюшни. Мне нравилось, что наш район что-то объединяет с Нью-Йорком. Я часто фантазировала о том, как гуляю по Нью-Йорку среди бесконечных небоскребов, теряясь в толпе людей, заполонивших тротуары, как показывают по телевизору. Но больше всего я мечтала попасть на бродвейское представление. Мы с мамой состояли в клубе «Мелодии месяца» и ежемесячно получали по подписке новый альбом с песнями из бродвейских постановок. Я знала наизусть все песни из лучших мюзиклов и лучшие песни из плохих мюзиклов. Мама обожала мюзиклы, но не любила Нью-Йорк – говорила, что там развелось слишком много жуликов, наркоманов и маргиналов.