– Тактический ход, значит, – вскинул брови Имп и взбил волосы у лба, но они тут же вернулись по пробору. – Но я не дружбу заводить пришёл, а работать.
Чтобы не вспыхнуть, мне пришлось сделать усилие.
– Извини за непрофессионализм, этого больше не повторится, – сказала я холодно и потянулась к кнопке диктофона, но Егор вдруг подался вперёд и поймал мои пальцы.
Его прикосновение пустило тяжёлый ток по руке, и, вырвавшись, я стукнула костяшками по столешнице, отчего чашки задребезжали.
– Да чего ты дёргаешься или так неприятно? – Имп отпустил меня и откинулся на спинку, глядя на меня ещё пристальнее, чем раньше.
А ещё – с хитринкой, довольством и любопытством. Короче, наблюдал, что я буду дальше делать, что говорить. И это снова меня разозлило. Спасибо, Егор, что тренируешь мою выдержку. Хотя, наверное, по моему раскрасневшемуся лицу и полыхающим глазам и так понятны все эмоции, но открыто я не выскажусь.
Я потёрла ушибленную руку, хотя болело не сильно. Мне померещился запах сигарет, перешедший на мою кисть с пальцев Импа.
– Для тебя, может, так людей хватать – в порядке вещей. Но пожалуйста, мою интимную зону не нарушай! Я не люблю, когда в неё бесцеремонно вторгаются!
Казалось, Имп еле сдерживал улыбку. По крайней мере, его взгляд потеплел, или нет, исторгнул тепловое излучение максимальной степени. И мне стало жарко.
– Похоже, ты и сама не понимаешь, как сладко поёшь, – сказал он. – Собственно, я только хотел сказать: работа для меня на первом месте. Так что давай перейдём к интервью, а потом уже займёмся дружбой, любовью, или чем захочешь.
Нет, всё-таки выдержки мне не хватит, так можно перегореть или быстро дойти до успокоительных. Окинув его полным негасимого негодования взглядом, я не стала комментировать последнее заявление, включила диктофон и перешла к вопросам.
Егор отвечал охотно, но лаконично и с налётом пафоса, уточнял конкретику, чтобы в широком коридоре возможностей выделить себе узкое ответвление. А некоторые вопросы просто «прокручивал»: говорил, и много, но не о том, о чём я спрашивала. Известный приём, когда интервьюируемый хотел уклониться от правды.
Но Имп ни разу не отказался отвечать, всегда высказывался в пределах допустимой откровенности. Цедил информацию о себе по каплям, но и на том спасибо. Я чувствовала, что он не обманывал, не приукрашивал и не лицемерил.
Правда, иногда мне казалось, что мы с ним мыслили в разных, не пересекающихся даже в мелочах, плоскостях. Порой мозг ломался, когда я пыталась сообразить, что конкретно он имел в виду. Свои мысли Егор часто выражал метафорично, ссылаясь на каких-нибудь людей или ситуации.
Мне нравились ленца, с которой он говорил, и поведение под обстрелом вопросов. Моё тело странно реагировало на спокойный тембр: мурашки расходились по спине. Одни слова Имп зажёвывал, другие произносил напротив чётко и медленно. Акценты во фразе расставлял, как карта ляжет. И вскоре я узнала истинную причину подобных увёрток:
– Ну, когда уже начнутся интересные вопросы? Долго ещё будешь гнать эту туфту?
Я спрашивала о творчестве, планах, посылах в определённых треках, отношениях с теми или иными участниками хип-хоп тусовки.
– Ты вообще-то сам сказал, что работа важнее всего, вот я и не трогала тему личного. Мне что, спрашивать, какие девушки тебе нравятся: брюнетки, блондинки, рыжие? – почти возмутилась я.
– Предпочитаю шатенок, – кивнул он невозмутимо. – Но цвет волос, глаз или фигура не определяют мой выбор. Ум, сила, характер – это зацепит больше, – он потёр губу и посмотрел так, будто хотел, чтобы я поняла.
