– Со мной расквитались? – ошарашенно повторил я. – Кто расквитался?
– Прежде всего я и Нестор, – ответила она. – Но я знаю, что и многие другие испытали большое облегчение, услышав о твоем конце.
– Ты и Нестор? – переспросил я. – Ты о Носове? Вы с ним… расквитались со мной?! Алла, этого не может быть! Ты врешь мне! Зачем ты мне врешь?! Алла, зачем? Зачем ты устроила со мной эту метаморфозу?
– Затем, что я тебя ненавижу, – прошипела она точь-в-точь так же, как тогда на допросе у следователя. Только там мы были не одни, поэтому она называла меня Носовым. А сейчас говорит то же самое уже напрямик, поскольку мы без свидетелей. Обращается ко мне как к Уткину… Поскольку я, разумеется, и есть Уткин!
Ну надо же, а я чуть не поверил шарлатану-доктору! Они меня чуть с ума не свели на пару со следователем!
Но все же как это понимать? Она меня ненавидит? Меня, своего гражданского мужа? Режиссера, прославившего ее на весь Союз? Это какой-то бред.
– Алла, – с усилием произнес я, – за что… за что ты меня ненавидишь?
– Ты сломал жизнь Нестору, – прошептала она со слезами на глазах. – А заодно и мне.
Я был ошарашен. Она сейчас не играет. Я прекрасно могу отличить, когда она играет, а когда говорит искренне.
Меня поразило это еще в кабинете у следователя. Она там сказала: «Ненавижу тебя, Носов!» – с абсолютной искренностью. Может, шоковое воспоминание об искренности этих ее слов и заставило меня чуть не поверить в то, что я и впрямь – Носов. Но теперь сомнений не остается: я Устин Уткин, и Алла Лавандова меня ненавидит. Еще одна вариация затянувшегося кошмара, в который я угодил.
– Алла, – произнес я как можно спокойнее, – объясни, пожалуйста, подробно, что значит «расквитаться»? Как понимать твои слова? Это какая-то месть? Месть – мне?!
– Ты всегда был тугодумом, – усмехнулась Алла. – А то бы давно уже все понял сам. Особенно после того, что я тебе сейчас сказала.
– А что ты сказала? Ты сказала, что вы вместе с Носовым со мной расквитались. Но ведь это же чушь! Носов мертв!
– Я же уточнила, что мы расквитались с тобой «огромной ценой», – напомнила она.
– Ценой его смерти, что ли?! – воскликнул я.
– Именно, – злорадно прошептала Алла.
Я нервно оскалился:
– Ну хорошо, он псих, это я могу понять. Я так сразу и подумал, кстати, что он покончил жизнь самоубийством специально, чтобы насолить мне. Но, Алла, ты-то здесь при чем? Какое ты можешь иметь отношение к этому идиоту? Мы не виделись с ним сто лет.
– Говори за себя, – спокойно произнесла она. – Ты не виделся с Нестором сто лет. А я в последнее время виделась с ним очень часто.
Я не верил своим ушам:
– Виделась? Где? Как?
Алла выдохнула и покачала головой:
– Все-то тебе надо разжевать. Так вот слушай: Нестор был моим любовником.
– Был, – сипло повторил я. – А когда стал?
– В этом году.
– Но… разве он был в Москве?
– Естественно, ведь я, как ты знаешь, из Москвы почти никуда не уезжала.
Я все не мог поверить:
– Нет, ты говоришь так нарочно. Этого не может… Он же вскоре после учебы укатил в свой Копейск – или куда там…
– Укатил, – подтвердила Алла. – Из-за тебя, скотина. Ну а в этом году он объявился в Москве. Уже из-за меня.
– Слушай, я сейчас действительно перестану хоть что-то соображать. Все, что ты говоришь, – это какое-то безумие! Ему, Носову, из-за меня пришлось уехать?! Из-за меня?! То есть это я, оказывается, виноват в том, что он такой бездарный?!
