Страница 20
Бронзовая девушка и мёртвые люди на фотографиях
– Приехали! Мама, мы приехали! – кричали близнецы в расстегнутых, запачканных завтраком рубашках. Родители в спешке надевали на них одинаковые бирюзовые свитера. Я включил музыку, но перебранка молодой четы раздражала зрение даже немой сценой. Я вышел из вагона первым. Тело заскулило от ветра.
Я назвал это место городом памятников. Первое, что бросилось в глаза, едва я покинул свой вагон и привык к солнечному свету, был огромный монумент, украшавший площадь перед вокзалом. Скульптурная композиция состояла из каменных людей, застывших лицом к вокзалу, словно памятник всем тем, кто обречен вечно ждать своего поезда. Позже, куда бы я ни направился, я везде встречал памятники самых разных форм и масштабов. На улицах было мало людей живых, зато бронзовых было с избытком. Во всём сквозило какое-то монументальное, каменное спокойствие. Мне понравился этот город, принимающий память как должное. Он успокаивал меня. Благодаря скульптурным и архитектурным композициям, разбросанным по его паркам и площадям в удивительно стройном порядке, он помнил всё. Я подумал, что моим воспоминаниям стоило бы тоже поставить памятники, но для этого понабилось бы бессчетное количество городов и скульпторов, и бессчетное количество людей, которые бы жили в этих городах. Было неправильно заставлять их жить среди чужих воспоминаний, чужих образов и смыслов.
Я признал свою идею воплощением эгоизма и присел на лавочку зеленого цвета рядом с довольно невзрачным фонтаном в виде стройной девушки с мячом в руках. На лицо попадали крошечные брызги воды. Светило солнце, на светлых джинсах ярко высвечивалось грязное пятно. На соседней лавочке сидела девушка и что-то говорила телефонной трубке. Мимо пробежал мальчик лет пяти в желтом комбинезоне и синей водолазке. Он с размаху кинул стае грачей кусок недоеденной булки, так что птицы шумно вспорхнули. Мальчик побежал дальше.
– Стой! – кричали ему вслед родители, – нам в другую сторону!
Он не слышал, не слушал. Он бежал вглубь аллеи, обегая деревья по извилистой синусоиде.
Девушка вскочила с лавочки и застучала каблуками по асфальту, громко выкрикивая короткие фразы невидимому собеседнику.
– Где ты был? Я ждала тебя два часа. Конечно, я ушла. Где я? Да нигде!
Обойдя вокруг фонтана, она вновь села на ту же самую лавку и запустила пальцы в русые волосы, и устало склонила голову, и поникла, как цветок припадает к земле под властными порывами ветра.
Мимо проходила бабушка с двумя тяжелыми пакетами из супермаркета. Она присела на лавку отдохнуть, поставив пакеты на землю, отерла пот со лба тыльной стороной ладони. В ясной синеве неба летали грачи, отнимая друг у друга кусок хлеба. С придорожных тополей на мозаичную шестиугольную плитку, на темную землю падали желтые листья. По двухполосной трассе проезжали автомобили – навстречу и мимо друг друга. Из-под их колес летели желтые листья, взмывали над автомобилями, и, отлетев, оседали на обочину.
Вскоре девушка ушла быстрым, судорожным шагом в сторону остановки. Бабушка подхватила пакеты и продолжила свой путь. Мимо прошёл мальчик, боязливо держась за руку сердитой мамы. Грачи перестали летать в небе и спрятались в ветвях, среди остатков листвы. Я снова был один.
Закрыв лицо руками, я представил, как бронзовая девушка с мячом – скульптура из фонтана – положила на землю свой тяжелый шар и легкой поступью подошла ко мне. Я убрал руку от лица, чтобы погладить её по влажным бронзовым волосам и посмотреть в огромные бронзовые глаза. В глубокие, бронзовые глаза с серыми прожилками. Но она так и осталась фонтаном. Я поехал в неизвестном направлении, надеясь как-нибудь невзначай найти себе квартиру на несколько дней.
