В общежитии познакомилась с молодым мужчиной, электриком. Непьющим, рукастым, с добрыми голубыми глазами, тёплыми, как летняя пора.
Вот как вспомню, как он на меня смотрел, словно я сокровище, драгоценность наиценнейшая, так сердце в груди сладко сжимается. Цветы мне каждый вечер дарил, и гуляли много, и о себе рассказывал без утайки, а ещё сразу предложил жениться.
Я и растаяла, в комнату общежития к нему переехала, пока длились малярные работы с бригадой в новостройке. Уже и дату свадьбы назначили, с платьем выручила бы замужняя женщина с нашей бригады.
Только вот не сложилось у нас, как и предсказывала Варвара: несчастный случай на заводе, где работал мой жених, разбил моё женское счастье вдребезги. Позднее поняла, что в положении, и то, что рожать буду дома, с мамой в деревне, как и жить там. В городе после смерти любимого всё опротивело.
А как вернулась домой, то переменам не поверила или не хотела верить. Считала, что про Варвару деревенские злые сплетни распускают, и маме не верила, когда та рассказала в подробностях один из самых страшных слухов.
Надо сказать, что мама как отпила курс трав, кои рекомендовала мне Варвара, буквально ожила, оздоровилась, словно и немощности, её донимавшей, и не было вовсе никогда. Так вот мама сказала, что Варвара не то что сошла с ума, а спятила и в чудовище кровожадное обратилась.
Мол, в собаку превращаться стала по ночам, в большую и чёрную, да рыскать и детей местных всех по одному перегрызла. Так сказала и перекрестилась, а сама набожной раньше и не была. Я тому сильно удивилась, даже растерялась, а потом и иконы в доме нашла. Всё же холодок подозрений и, надо сказать, тревоги, стал зарождаться во мне день ото дня и крепнуть. Деревенские косились на меня с неодобрением, посматривая на заметно округлившийся живот.
А ещё мужики с улиц пропали. Раньше пьяных обалдуев по вечерам хватало, сейчас вообще исчезли. В хатах соседских ставни появились, заборы подновили, да калитки и собак в каждом дворе прибыло: аж по две бегали, лаяли и рычали.
Поговорить мне оказалось не с кем: женщины сторонились как меня, так и бесед всяких избегали. Не то, что раньше, когда сплетничали часто на каждом углу и постоянно на перекрёстке, у колодца. Бабы, особенно возрастные, ой, как дюже любили это дело, а сейчас, как посмотрю, всё с ног на голову перевернулось. Деревня словно чужая, а дом Варвары будто пустой, огород запущен, и не помню, когда виделахоть, чтобы в окнах свет горел.
А ещё маленькая церквушка наша у кладбища была заперта, забита досками, и оконные стёкла там выбиты и тоже частично заколочены досками. Этот факт наводил на нехорошие мысли, которые я отгоняла – скоро рожать, да и матери по хозяйству следовало по мере сил помогать.
Родила я в роддоме, в райцентре. Здоровую девочку. Весом три двести. Любой назвала – так любимый мужчина хотел, мы с ним, как ни странно, успели обговорить имена для будущих детей. Мальчика, к слову, если бы родился, то назвали бы Петей.
А вот вернувшись домой, действительно вскоре убедилась, что в деревне у нас не только непорядок, но чертовщина творится.
Народ как вымер весь, лишь днём выходил из хат по делам, ночью же сидели тихо, как мыши в происках кошки, и запирались.
Малая моя спала плохо, тревожно, плакала часто: то ли колики, то ли ещё что такое. Не помогала ни укропная вода, ни прочие средства.
