Прошлогодней давности анализ»
А за нами в это время, пыхая огнём и пеплом, мчались бирчие Хозяина потустороннего Парижа.
– Как их остановить?! – закричала я, чувствуя, что долго поддерживать бешеный темп, заданный оборотнем, не смогу даже с помощью почти тащившего меня на себе Карломана.
– Слезами! – на бегу ответил Базиль. – Здесь это редкость! Особенно ценятся слёзы обречённых на смерть. Одна капля стоит целых пятьсот дыханий! Правда, эти слёзы должны быть вылиты прямо на бирчих.
– А сейчас у тебя этот дефицит с собой? – спросила я, потому что мне в голову от страха и быстрого бега пришла гениальная идея.
– Ну, допустим… И что? – спросил Базиль, с интересом покосившись на меня.
– Я знаю, что делать! При условии, что Его Высочество подарит мне часть листов из своей тетради! – крикнула я.
– Конечно, мадемуазель! – с готовностью ответил Карломан.
– Ладно, – сказал Базиль, останавливаясь, – Мне всё равно нужно некоторое время, чтобы создать переход в город. Если не получится, бегите в лес. Кажется, бирчим нужен только я, вас могут и отпустить.
С этими словами он принялся вытряхивать их карманов накопленные ранее и добытые сегодня на ЧёРыЗаДу трофеи. Наконец, на землю выпала небольшая бутылка, до половины заполненная прозрачной искристой жидкостью.
– Не бойся, обречённых я не трогал, – сказал Базиль. – В этом сосуде результат моей депрессии. Как говорят у вас: «Что кот наплакал». Я приторговываю этим, выдавая за дефицитный товар – монетизирую дурное настроение, так сказать.
Он протянул мне бутылку, предварительно вынув зубами крепко притёртую пробку, и продолжил рыться в своих трофеях, собираясь создать нечто непонятное и, наверно, волшебное. Моя задача была гораздо проще. На глазах изумлённого Карломана, не пожалевшего листов со своими стихами, я приступила к изготовлению бомбочек из бумаги. Искусством изготовления этих нехитрых приспособлений я овладела классе в пятом, применяя их против группировки задиристых мальчишек, а опыт, как говорится, не пропьёшь.
Мы быстро наполнили бумажные тары слезами из бутылки, собираясь закидать этим наших преследователей. Карломан оказался просто прирождённым метателем, метко подбивая бирчих, как вражеские танки, я же довольствовалась ролью помощника, подающего «боеприпасы». От соприкосновения со слезами, брызгавшими из разорвавшихся бумажных бомб, наши преследователи на некоторое время теряли скорость и гасли, демонстрируя уродливые мрачные физиономии, прятавшиеся в языках пламени, но полностью остановить эти огнедышащие громады не удавалось.
– Переход готов! – крикнул Базиль, когда мы истратили все приготовленные «боеприпасы».
Я оглянулась, чтобы увидеть, что же он сотворил, и была очень удивлена, потому что наш Мурный Лохмач смастерил несколько мелких стожков сена, расположенных в виде круга, и приглашал нас встать в этот круг. Мы с Карломаном мгновенно оказались внутри, а Базиль изящным жестом насыпал из потёртого кисета (именно его он стянул с прилавка на рынке) в открытую ладонь какой-то порошок и сдул его прямо в пылающие морды приближавшихся бирчих, с нахальной улыбкой прошептав им французское прощальное «Адью».
Через мгновение мы уже скользили по призрачным мёртвым водам какой-то реки, берега которой, заключённые в гранит, имели подозрительно знакомые очертания.
– Это же Лувр! – воскликнула я, наконец, увидев, на правом берегу величественные своды дворца, где жили короли Франции. – И река Сена!
