Парень что-то шептал ей на ушко под нашими любопытными взглядами, а тётя Лена, развязно хохоча, строила пьяные рожицы, как бы флиртуя.
– Ы-ы-ы ц-ц-ц ц-ц-ц, – цокала языком она, смотря в глаза казанове взглядом удава.
– Ц-ц-ц, – отвечал загорелый мачо, приобняв её за талию, смело опуская руку на её красивый зад и скаля свои белоснежные зубы, как у героя дешёвых мыльных боевиков.
«Я так не начищу», – подумалось мне.
Алинка в это время бегала по участку вместе с нами, якобы принимая участие в игре. На минуту Дэн остановился, смотря на эту парочку, потом подошёл ко мне и, набрав в лёгкие полный заряд летнего зноя, произнёс:
– Дэн, ты чувствуешь, чем пахнет?
– Я догадываюсь…
– Дэн, это пахнет грандиозной «ёблей»!
Дэн, улыбнувшись, подкинул мяч ногой.
Мы опять посмотрели на парочку. Та, уже перейдя все мыслимые границы приличия, целовалась взасос.
И тут Дэн психанул.
– Да ну на хуй этот футбол, – резко бросил он. – Пойдём покурим.
– Мы сели на холодный кирпич. Представления о геморрое и простатите нам были неведомы, поэтому мы не переживали. Я достал свежеспизженные папиросы.
Мы закурили, покашливая, и затягивались почти как взрослые.
Дэн уставился на парочку, его взгляд напоминал взгляд хищника, следящего за жертвой.
– Бугор!
– Что? – не понял я.
– Бугор, – ещё раз повторил он. – Там за огородом бугор, Дэн.
Парочка продолжала сосаться, потеряв разум и контроль.
– Дэн, мы тут с тобой уже как в кинотеатре. То Виталик, полный говна, то бесплатный киносеанс для взрослых, – сказал я.
Дэн сжал сигарету в зубах.
– Юность, – произнёс он тихо, выпуская табачный дым, обработанный молодыми лёгкими.
Я промолчал.
На наших глазах картина поменялась. Тётя Лена, которой уже, по-видимому, было невмоготу, повела парня, держа за руку, за собой – вдоль недостроенного дома, мимо соседних огородов, за бугор.
Дэн оказался прав.
Я было рванул туда, но он, явно предвкушая что-то особенное, дёрнул меня за руку.
– Не спеши. Не сейчас. – Дэн улыбнулся. – Пока играем, чтобы не спалиться, – и пнул мяч. – Пасуй!
Я дал пас.
Алинка бегала по огороду, занимаясь своими делами, футбол ей быстро надоел. Внезапно её взгляд остановился. Она долго изумлённо вглядывалась во что-то вдали. Наконец, сделав свои выводы, рванула к нам, крича на весь огород:
– Лебята-а-а-а, лебята-а-а! Они тлахаются! Тлахаются!
Алинка умудрилась упасть, перемазав в земле и пыли щёки и коленки.
Дэн посмотрел на меня.
– Вот теперь пора! – сказал он.
– Они тлахаются! – подбежав к нам, ещё раз выпалила Алинка.
– Да тише ты! – шикнул на неё Дэн. – Пошли к яблоням, – сказал он мне.
Мы набрали яблок, у которых вид был настолько гнилой, насколько это можно представить, и крадучись, медленно, словно в невесомости, с кучей гнилья пошли вдоль огородов. Дэн заранее предупредил Алинку, чтобы «тише». Пробираясь через репейник, чистотел и зверобой, мы услышали стоны.
– Уже рядом, – шепнул Дэн. Потом остановился, посмотрел на Алинку и сказал: – Иди домой! Иди поиграй, мы скоро.
– Ну лебята! – захныкала она. – Я с вами-и-и.
– Алин, иди, – попросил я. – Потом в карты поиграем.
Алинка, опустив голову, поплелась обратно к дому в напрасной надежде на «карты».
Мы стали ещё осторожнее двигаться с Дэном дальше, стараясь не шелестеть кустами и не дышать.
Стоны слышались громче.
Дэн оглянулся.
– Мы рядом.
Я, зажав футболку, держал в руках горсть насквозь гнилых яблок. У Дэна было то же самое. Сколько могли, столько набрали.
