— Ну да! Тебя подозревают в мошенничестве! В воровстве! А я буду сидеть сложа руки и молчать?!
— О чем ты говоришь?! Какое воровство? Какое мошенничество?
— Там, в статье, упоминается и твое имя.
— В первый раз, что ли, полощут? Вон в позавчерашних «Известиях» тоже полоскали. В связи с сибирским заводом. А заводик-то поднялся-таки на ноги! Кому-то выгодно. Тебе же известно насчет пророка в своем отечестве... А на каждый роток не накинешь платок.
— При чем здесь завод? — раздраженно возразила жена. — Речь идет об украденных национальных ценностях!
— Ну вот что, дорогая... — У Боярова уже не раз был случай убедиться, что слова жены редко расходятся с делом. — Я настоятельно прошу тебя, даже, считай, приказываю, не вмешиваться в эти дела. Они касаются одного меня. Это, надеюсь, понятно?
Она пожала плечами: понимай, мол, сам, как хочешь.
— Я требую, — продолжал он, — чтобы ты занималась исключительно личными своими делами. Пиши дневники, воспоминания, но из дома ни на шаг. Впрочем, я дам команду охране.
— И сколько ты намерен держать меня в Башне молчания? — насмешливо поинтересовалась она.
— Ровно столько, сколько потребуется мне.
— Хорошо. Сутки я тебе обещаю. Этого срока тебе должно хватить.
— На что?!
— На то, чтобы решиться и пойти к Турецкому.
— Ну знаешь!
— Знаю, — спокойно ответила она.
— Разговор окончен, — после паузы сказал он.
— Спокойной ночи. — Елена Юрьевна поднялась и оставила его кабинет.
Бояров некоторое время сидел в задумчивости, потом прошелся по кабинету, остановил взгляд на бронированном сейфе, вделанном в стену и закрытом резной деревянной панелью. Произнес вслух:
— Этого не может быть.
Он нажал кнопку-сучок, и панель отошла в сторону, открыв взору серебристую поверхность сейфа. Помимо валюты и документов в секретном отсеке сейфа лежал сверточек размером со спичечный коробок.
Бояров торопливо развернул его и облегченно вздохнул: микропленка была на месте...
У Елены Юрьевны были все основания брезгливо морщиться при упоминании фамилии Комар. Но такое отношение к нему сложилось не сразу.
Когда, уже много позже афганской эпопеи, Бояров представил этого светловолосого мечтательного ангела как своего однополчанина, Елена Юрьевна отнеслась к нему даже с некоторой теплотой, поскольку в первое время после окончания войны над ее участниками-интернационалистами еще сиял ореол героев, а грязные подробности не стали достоянием демократически настроенной общественности.
Ей и в самом деле понравился этот молодой человек, смотревший на нее глазами сумасшедшего влюбленного. Она была старше, и ей, естественно, льстило такое искреннее и в чем-то наивное почитание. Милый юноша, он прошел тяжелейшую войну, при штабе танкового корпуса, но тем не менее...
Он стал изредка появляться в доме Бояровых, разумеется, ни о каких услугах с его стороны нечего было и говорить, вполне хватало его молчаливого обожания хозяйки. И Елена Юрьевна, пожалуй бы, и дальше не возражала против присутствия этакого пажа, симпатичного и послушного. Но как-то раз она попросила его немного помочь ей. Боярова собиралась совершить небольшую прогулку по магазинам, и ей нужен был спутник, который таскал бы в машину покупки.
Их набралось неожиданно много — полный багажник ее «мерседеса». Обратно ехали, перебрасываясь шутками, обмениваясь впечатлениями от приобретений. Неожиданно Елена Юрьевна — она сама вела машину — почувствовала какое-то напряжение. Казалось, что в салоне машины начала быстро сгущаться атмосфера, предвещая резкую перемену погоды. Было жарко, отчего-то барахлил кондиционер, и она опустила боковое стекло. Ворвавшийся ветер шаловливо вскинул подол ее легкого летнего платья, полностью обнажив замечательно загорелые крепкие ноги зрелой женщины, от которых просто не было сил отвести глаза. Гортанно смеясь, как это умела делать только она, Елена, одной рукой держа баранку руля, другой попыталась опустить платье, но, видимо, не слишком настойчиво. А потом, чего, в конце концов, стесняться — красота достойна обозрения! Боковым зрением она заметила, как напрягся спутник, но в следующий момент его ладонь, пытавшаяся помочь ей с непослушной материей, якобы промахнулась и жарко легла на круглое, атласно сияющее колено. Будто не замечая неловкости, она продолжала призывно смеяться, дразня Валерия своей ослепительной наготой. Рука его тут же поплыла вверх по тугому холеному бедру и вдруг вцепилась в скользкий шелк ее промежности, а сам Валерий, издав горлом непонятный глотающий звук, поднырнул головой под руль и впечатал губы в роскошное тело.
