– Ага, – кивнул Артем, – только что прибыл. А вы давно здесь? И как к вам обращаться? Меня Артем зовут.
– Артем? Понятно, мужиком был, значит. Я тоже был мужиком. Зови Владимиром или Володей. Только не Вовой, ладно? Не люблю. Понял, да?
– Очень приятно.
– Да ничего здесь приятного нет, – тут же несколько раздраженно отреагировал Владимир. – А давно я здесь или нет, я не знаю. В отсутствие времени это определить невозможно в принципе. Понял, да? Ты вот когда помер?
– Э-э-э, сегодня.
– Да нет никакого «сегодня», запомни, дурилка. Вернее, можно сказать, здесь всегда «сегодня». Я вот, может, тоже считаю, что сегодня откинулся. Сегодня, 7 ноября 1980 года. Прикинь, отмечали праздник Октябрьской революции, ну и перебрал я маленько, а что такого, обычное дело по праздникам! Только, значит, вышел я на улицу перекурить, как тут же повело меня, поскользнулся и хряпнулся виском о скамейку, как раз о чугунный ее край. Главное, обидно, что скамейку эту я сам притащил с мужиками, раньше она там не стояла. Понял, да? А что ты хочешь? Судьба! В общем, сразу и откинул копыта. Тут, гляжу, дверь прямо в воздухе открывается и мужик меня зовет. Ну я, еще не понимая ничего, встал и пошел узнать, что за диво такое. Уже в дверях оглянулся, а я там мертвый возле скамейки валяюсь. Понял, да? Потом коридор, собеседование у дознавателя и сюда. Впрочем, это здесь у всех так.
– А кто этот мужик в двери, кстати? – заинтересовался Артем. – Он меня как позвал, так потом сразу исчез куда-то.
– А! – отмахнулся Владимир. – Не обращай внимания, это призрак встречи, одна видимость и не более. Так когда ты помер?
– 12 мая 1982 года, – ответил Артем. И зачем-то добавил, хотя сначала хотел промолчать: – Был расстрелян по приговору суда в Крестах, в Ленинграде.
Володя с интересом посмотрел на него, но расспрашивать не стал.
– Вот и ответ на твой вопрос, давно ли я здесь, – вместо этого резюмировал он. – Получается, что с точки зрения того мира я здесь полтора года.
– В смысле, с точки зрения того мира? – не понял Артем.
– Это трудно объяснить, лично я не сумею, но потом сам поймешь. Здесь ведь нет времени и нет всех ощущений времени. Есть одно сплошное и бесконечное сейчас. Но я же говорю, не объяснишь, – добавил он, взглянув в непонимающие глаза Артема. – Ничего, сам разберешься постепенно. Или не разберешься, а просто привыкнешь. Понял, да?
– А ты чего на полу лежишь? – зачем-то спросил Артем у мужика.
Володя весело захохотал и смеялся… Артем сначала хотел подумать – долго, но потом вдруг понял, что он не знает, что такое долго. В смысле, то есть теоретически знает, помнит еще, но уже с трудом понимает.
Между тем Володя отсмеялся и сказал нечто такое, от чего у Артема вытянулось бы лицо, будь он в теле.
– Это ты, дурилка, на полу цементном стоишь. Да и то лишь по одной-единственной причине: ты сам воображаешь, будто это так. А я, между прочим, на травке лежу, возле речки, восходом солнца любуюсь. Тихо здесь, хорошо, ни единой души вокруг. Только ты вот приперся зачем-то.
– Это как?
– Да кто ж его знает? Только твое окружение здесь зависит от тебя. Как представишь себе, так и будет. Понял, да?
Артем раскрыл рот, но забыл, что хотел спросить. Так и стоял с открытым ртом.
– Ты рот-то закрой, – глянул на него Володя недовольно, – все равно это все ненастоящее, обман один – фикция. Сначала кажется, что настоящее, а потом присмотришься и понимаешь – не-а, иллюзия. Но удобная штука, спору нет. Так что здесь кто где. Многие в своих мирах. Правда, они очень маленькие. Скажем, речка от меня в паре метров, но мне до нее не дойти. Пробовал – бесполезно. Делаю шаг и выхожу в отстойник. Понял, да?
