Насчет Стила она отметила сразу, что он человек опасный. «А главное, – посоветовала она, – ладь с двумя: с Фростом и с Уизером». Над страхами его она посмеялась. «Ничего! Главное – не лезь, куда не просят. Всему свое время. А пока что делай дело, и не всему верь, что говорят.»
За обедом Марк оказался рядом с Хинджестом.
– Ну, как? – осведомился тот. – Остаетесь?
– Вроде бы да, – ответил Марк.
– А то бы я вас прихватил, – заметил Хинджест. – Сегодня еду.
– Почему же вы уезжаете?
– Знаете ли, кому что нравится. Если вам по вкусу итальянские евнухи, сумасшедшие священники и такие бабы – что ж, говорить не о чем.
– Мне кажется, нельзя судить по отдельным людям. Это все-таки не клуб.
– Судить? В жизни не судил, кроме как на цветочных выставках. Я думал, здесь хоть какая-то наука. Оказывается, это скорее политический заговор. Вот я и еду домой. Стар я для таких дел, а если уж играть в заговорщиков, то я лучше выберу себе других, по вкусу.
– Вы хотите сказать, что не одобряете социального планирования? Конечно, с вашей сферой знания оно не связано, но с социологией…
– Такой науки нет. А если бы я увидел, что химия вместе с тайной полицией под управлением старой бабы без лифчика работает над тем, как отобрать у людей дома, детей, имущество, я послал бы ее к чертям и стал разводить цветы.
– Мне кажется, я понимаю вашу симпатию к маленьким людям, но когда занимаешься тем, что действительно жизненно важно…
– Вот что получается, – перебил Хинджест, – когда изучают человека. Людей изучать нельзя, их можно узнавать, а это дело другое. Поизучаешь их, поизучаешь – и захочешь отобрать то, ради чего живут все, кроме кучки интеллектуалов.
– Билл! – крикнула Фея, сидевшая почти напротив, чуть наискосок. Хинджест повернулся к ней, и лицо его стало багровым.
– Вы что, сейчас и едете? – прогрохотала Фея.
– Да, мисс Хардкастл, еду.
– А меня не подкинете?
– Буду счастлив, – пробурчал Хинджест, – если только нам в одну сторону.
– Вам куда?
– В Эджстоу.
– Через Брэнсток?
– Нет. Я сверну у ворот старого поместья, на Поттерс-Лейн.
– Ах, черт! Не подходит. Ладно, успеется.
После обеда, уже в пальто, Хинджест снова заговорил с Марком, и тому пришлось дойти с ним до машины.
– Послушайте меня, Стэддок, – сказал он. – Или сами как следует подумайте. Я в социологию не верю, но в Брэктоне вы хоть живете по-человечески. Здесь вы и себе повредите… и, честное слово, еще многим.
– На все могут быть две точки зрения, – заметил Марк.
– Что? Две? Сотни их может быть, пока не знаешь ответа. Тогда будет одна. Но это не мое дело. Доброй ночи.
– Доброй ночи, – попрощался Марк, и машина тронулась.
К вечеру похолодало. Орион, неведомый Марку, сверкал над деревьями. В дом идти не хотелось. Хорошо, если еще побеседуешь с интересными людьми; а вдруг опять будешь слоняться как чужой, прислушиваясь к разговорам, в которые неудобно вклиниться? Однако Марк устал. Вдоль фасада он добрался до какой-то дверцы и, минуя холл, пошел прямо к себе.
Камилла Деннистоун проводила Джейн до ворот, которые выходили на дорогу гораздо дальше. Джейн не хотела показаться ни слишком открытой, ни слишком застенчивой, и потому попрощалась кое-как. Она не знала, чушь ли все это, но хотела верить, что чушь. Нет, ее не втянешь, ее не впутаешь. Она сама себе хозяйка. Джейн давно считала, что главное – сохранить свою независимость. Даже тогда, когда она поняла, что выйдет замуж за Марка, она подумала: «Но жить я буду собственной жизнью». Мысль эта не покидала ее больше, чем на пять минут. Она всегда помнила, что женщина слишком многим жертвует ради мужчины, и обижалась, что Марк этого не понимал. Она и ребенка не хотела именно потому, что боялась, как бы он не помешал ей жить собственной жизнью.
