– Не помнишь? – догадались на том конце. – Марина я, мы в «Африке» встречались.
В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы… И тут Инга вспомнила.
– Так ты из бара «Африка»?
– Ага, – обрадовалась Марина. – Слушай, я чего звоню. Ты ведь мне телефон свой дала и сказала, если что вспомню, тебе звякнуть.
– Вспомнила? – оживилась Инга.
– Да понимаешь, вспомнила, что в последний раз я Андрея видела с одной девкой. Такая, брюнетка, коротко очень стриженная, совсем почти волос нет. А рот большой, как у лягушки, еще накрашенный очень сильно. Я еще тогда подумала: что он в ней нашел? Совершенно ничего в ней нет, а держит себя как королева. Ему только сквозь зубы цедит: «Пойди принеси».
– Когда это было?
Марина назвала то самое число, когда, по словам покойного Воскобойникова, он последний раз видел брата живым.
– Точно?
– Ты же знаешь, у меня на цифры и даты память хорошая. Что раз услышу – не забуду.
– Что ты еще о той брюнетке можешь сказать?
– А что о ней говорить, когда она здесь сидит?
– Где сидит? – заорала Инга.
– Да в «Африке» же. Через два столика от меня.
– Слушай! – Инге внезапно стало плохо, потому что она представила, как недалекая Маринка валяется где-нибудь в пыльном углу без некоторых частей тела. – Слушай и не повторяй за мной! Сиди тихо, в сторону той девки не смотри. Никуда не выходи – ни в сортир, ни в коридор, на людях все время будь. Я приеду через полчаса, максимум сорок минут. А до того с места ни ногой! Это опасно, понимаешь?
– Да-а? Ла-адно, подожду, – протянула Марина с явной неохотой.
Инга успела за тридцать две минуты – водитель попался отличный. В баре «Африка» народу было немного. Не того пошиба заведение, чтобы народ толпой ломился.
Инга обежала глазами зал и не нашла Марины. Никого похожего на роковую брюнетку не нашла тоже. Торчала там пара-тройка вульгарных блондинок, одна рыжая с модной кичкой на темечке и одна баба, крашенная перьями. Эта была не первой молодости и в дупель пьяная.
– Вот куда она подевалась, дурочка, – с тоской пробормотала Инга, – велела же сидеть и не рыпаться.
На душе у нее было пакостно. Неужели, сама того не желая, она втянула девчонку в неприятности? Причем неприятности – это еще мягко сказано.
Инга вышла в коридорчик перед туалетом. Там никого не было, но дверь дамской уборной чуть дрожала, как будто ее только что прикрыли неплотно, потому что очень торопились.
Уже ни в чем не сомневаясь, Инга рванула эту дверь на себя. В туалете было пусто, только капала вода из неплотно закрытого крана. Она опоздала, Маринке уже ничем не помочь. Возле одной из кабинок валялась женская туфля.
На негнущихся ногах Инга подошла к кабинке и открыла дверь.
Несчастная девица сидела на полу, прислонившись к унитазу. На голове у нее был туго завязан полиэтиленовый мешок.
– Нет! – закричала Инга и вцепилась в мешок.
Она рвала его ногтями и зубами, и наконец полиэтилен поддался. Лицо Марины было синюшным, но еще теплым.
Инга выволокла тело из кабинки, положила на кафельный пол и наклонилась, стараясь впихнуть воздух сквозь сжатые губы. Сколько Маринка так пролежала? Может, еще не поздно?! Ведь в мешке оставался еще воздух, так не бывает, чтобы совсем ничего не осталось…
Показалось или безвольное тело под ней и правда шевельнулось? Инга удвоила усилия. На пределе, с той силой, на какую только была способна, она вдувала воздух в рот Маринки. Наконец та закашлялась и с хрипом втянула воздух туалета, воняющий дешевым дезодорантом.
