Он твердым шагом вошел в небольшой, но людный, ярко освещенный зал, щелкнул каблуками и эффектно отдал честь. Раздались сдержанные аплодисменты, под которые Роджер и проследовал к маленькой трибуне – все с тем же грифом на лицевой стенке.
Он обвел взглядом собрание. Знал он здесь далеко не всех. В разведке вообще было принято знать только равных по званию, а также непосредственное начальство и непосредственных своих подчиненных. Так что все эти щегольски одетые люди в штатском – скорее всего – в звании майора.
– Господа, – заговорил Роджер. – Я хочу поблагодарить командование за присвоение мне высокого звания капитана оперативной разведки. Это очень серьезное звание, и я надеюсь оправдать оказанное мне доверие…
Зал одобрительно зашумел.
– Поэтому, – продолжил Роджер, – Я бы хотел внести посильный вклад в наше общее дело борьбы с сепаратизмом и расширения границ Директории.
Перед Роджером лежала толстая папка с материалами доклада, но он не пользовался записями. Слишком четко он представлял себе задуманное – в красках, подробностях, деталях.
Потому, что это был не просто список важный предложений и сценариев возможных спецопераций.
Это был план мести. Жестокой и изощренной. Мести за погибших друзей. И за то, что могло показаться мелким, постыдным и несопоставимым с серьезными целями работы его конторы, за то в чем Роджер не желал признаваться себе самому.
Мести за отвергнутую любовь.
На него смотрели десятки глаз – немного иронично, снисходительно, даже дружелюбно. Хоть Роджер знал цену этим взглядам: не было во всех мирах более обманчивых и лживых взглядов. Ведь сущность и смысл жизни этих людей построены на обмане, подлости и предательстве. Просто такая работа.
Но ему, Роджеру, предстоит теперь стать самым циничным и жестоким из всех этих людей. Потому им движет не желание карьерного роста, не деньги и не наслаждение собственной властью и безнаказанностью.
Та сила, что поведет его, не зависит от его собственных мелких желаний и уж тем более – ничего больше не значащих целей какой-то абстрактной Директории.
Месть выше этих частностей.
– Господа, – заговорил Роджер, – в своей речи я должен был оценить собственную роль в нашей совместной работе и предложить варианты приложения собственных сил в рамках существующей концепции деятельности оперативной разведки.
За то недолгое время, что мне довелось служить в этом особом армейском цеху, у меня возник ряд мыслей, которые могут показаться присутствующим, как минимум, странными, а, возможно, и дерзкими. Но поскольку, я, возможно, первый и последний раз выступаю перед элитой разведслужб Директории, мне показалось, что я не имею права молчать. И я выскажу все свои накопленные мысли…
В зале, где царил легкий веселый шумок, наступила гробовая тишина. Разведчики с удивлением и настороженностью уставились на докладчика, что только что пообещал им надерзить перед фуршетом.
– Итак… – Роджер внезапно осип, и быстро откашлялся. – Я сразу хочу со всей ответственностью заявить, что наша оперативная разведка давным-давно топчется на месте. Чем мы занимаемся? Мы сидим в штабах и терпеливо ждем сигналов от резидентов, что также пригрели свои задницы на теплых и сытых планетах. Ждем, пока яблоко, что уже налилось соком и созрело, само упадет на землю. А что нам мешает подойти и двинуть по стволу крепким сапогом? Чтобы яблоки посыпались сразу – и не одно, а столько, сколько мы сможем унести…
