– Он живет там.
– Но то место, на которое ты показываешь, скорее, похоже не на город, а на деревню.
– Дом сэра Джона Малькольма находится действительно почти в деревне. Главный судья предпочитает стены из зелени стенам из кирпича. С высоты веранды он может обозревать обширные сады с их чудными цветами.
– Мой отец остался таким же, каким был и прежде: он любит цветы и зелень.
Помолчав, Джордж спросил:
– Мы скоро прибудем?
– Примерно через полчаса, господин.
– Поспешим же, Казиль, поспешим! Ты понимаешь, как мне хочется поскорее обнять своего отца?
Казиль кивнул головой, и они пошли так быстро, что намного опередили носильщиков, а Стоп, чтобы догнать их, вынужден был пустить лошадь рысью.
Минут через двадцать наши путешественники уже шли вдоль забора из бамбука.
– Эти сады принадлежат вашему отцу, господин, – сказал Казиль.
Джордж приложил руку к сильно забившемуся сердцу, побежал, желая хоть на минуту ускорить свидание с родными. Он быстро достиг калитки и бросился в сад, крича взволнованным голосом:
– Отец! Брат! Я здесь!
Джордж находился возле очаровательного павильона, окруженного корзинами цветов, прекрасных как для глаз, так и для обоняния.
Едва молодой человек произнес свои восклицания, как два голоса, слившихся воедино, ответили ему, и из павильона выбежали два человека.
– Отец… Брат… Вот теперь мы вместе. Дайте мне посмотреть на вас, ведь мы так давно не видели друг друга, – говорил Джордж.
И он устремил на старика и молодого человека влажные глаза, блестевшие сыновней и братской любовью.
Мы назвали отца молодых людей стариком, но это выражение плохо передает нашу мысль и может обмануть читателя. Если Джон Малькольм и был стариком по летам (ему уже исполнилось шестьдесят), то, взглянув на него, любой человек понял бы, что его тело и душа вполне сохранили свежесть зрелого возраста. Густые, когда-то белокурые, а теперь седые волосы окаймляли лицо, почти не имевшее морщин и покрытое румянцем. Высокий рост и худощавое сложение сохранили ему гибкость.
Главный судья действительно был таким, каким его представил Казиль в своем рассказе: способным броситься на лошади в волны Ганга для того, чтобы избавить от ужасной смерти несчастного ребенка.
Физиономия сэра Джона Малькольма запоминалась с первого взгляда и не могла не внушить к себе почтительного уважения. Его лицо со следами былой красоты выражало непреклонную волю. Большой, высокий лоб свидетельствовал о богатой натуре и глубокомыслии. Задумчивый взор, казалось, проникал в глубину души, раскрывая самые сокровенные человеческие тайны. Ласковая улыбка часто появлялась на его губах, но хорошо очерченные линии рта представляли неопровержимое доказательство решимости и твердости его характера.
Эдуард Малькольм был красивым молодым человеком около двадцати пяти лет и представлял собой живой портрет матери, умершей, когда он был еще совсем маленьким. Эдуард не был похож ни на отца, ни на брата. Но его черные глаза, черные волосы и бакенбарды придавали необыкновенный шарм его привлекательному бледному лицу.
– Ах, батюшка, как я счастлив! – восклицал Джордж. – В течение шести лет океан разделял нас. Но эти шесть лет, благодарение Богу, не оставили следов на вашем лице. Тяжелый климат Индии пощадил вас.
– Мальчик мой, – шептал Джон Малькольм, снова и снова целуя сына. – Я принял на себя очень важное, громадное дело! Надеюсь, Бог сохранит мне силы до его окончания. Тогда, если Он и призовет меня к Себе, я отойду в иной мир без сожаления, со словами: «Господи, да будет воля Твоя!»
