Место клизмы изменить нельзя. Рассказы морского доктора - страница 6

– Сынок, маленький мой, – произнесла она, едва придя в сознание.

В это время наш самолет мягко коснулся взлетной полосы. Мы долетели. Я видимо так устал от напряжения, что с трудом помнил, как нас выгружали и сажали в санитарную машину. Врачи тут же подключили капельницу. В реанимацию нас не пустили, а через два часа томительного ожидания в приемном покое сообщили, что приступ купирован окончательно, ребенок будет жить.

Через два месяца меня призвали служить на два года. Главным педиатром района я так и не успел стать, но остался хирургом, а Кирюшка выздоровел окончательно, и как мне стало известно стал врачом, кажется педиатром.

Врач, режиссер, писатель

О морских путешествиях я в детстве мог только мечтать и грезить во сне. Начитавшись книжек Стивенсона, Майн Рида, Купера, Жюль Верна, представлял себя и отважным путешественником, и бесстрашным покорителем морей и океанов, но, чтобы это произошло наяву даже и не предполагал. А тут колесо фортуны завертелось с такой непредсказуемой быстротой, что я, не успев опомниться, с гражданским дипломом врача-хирурга в кармане, попал в водоворот военно-морской системы. И, отбухав восемь лет в морской авиации, «влетел» на флот. А через два года был направлен в командировку в Народную Республику Мозамбик.

Командировка предстояла морем, которое до этого я видел только с берега. Семья оставалась в Палдиски, а уходили мы из Балтийска и при взгляде на возбужденную толпу провожающих становилось тревожно и грустно. Меня не провожал никто. Гидрографическое судно, на которое я попал, называлось «Андромеда». Экипаж был смешанный, т.е. управление военное, а остальные были гражданскими моряками. Первым, с кем я познакомился, был старший механик, которого все величали «Дед». И лишь иногда по отчеству – Витаминыч. Вообще-то, честно говоря, он был Вениаминыч, но звали именно так, а он и не возражал. Он обладал энциклопедическими знаниями, писал стихи, фантастические рассказы, великолепно играл в волейбол на верхней палубе, что меня особенно поражало, потому что я первое время ужасно укачивался, но об этом потом. Короче говоря, этот человек вызывал у меня одновременно расположение и уважение. Казалось, он способен только на героические и великодушные поступки. Но внешность бывает, обманчива, в чем я скоро и убедился.

Командир нашего судна был капитан-лейтенантом, среднего роста, с аристократической внешностью. Он всегда подчеркнуто ревностно относился к соблюдению всех писаных и неписаных морских законов, и традиций.

Я принял медблок, состоящий из амбулатории и изолятора с одной кроватью или, как ее называли на морском лексиконе, койкой. Она была, как аэродром, и, когда я ложился спать, то оставалось еще очень много места, и можно было бы уложить рядом всю мою семью, но они были далеко. Стараясь не обращать внимание на легкое покачивание и на какую-то внутреннюю, почти незаметную тошноту, я готовился к приему будущих больных. Кажется, все сделано: хирургическая укладка на месте, растворы весело побрякивают в коробках, посуда аккуратно разложена по полкам, справочная литература лежит на столе.

Холодильник забит дефицитными лекарствами. Там же – спирт и банка с домашними огурцами. Дверца холодильника плохо закрывается, но это не беда, если под руками есть жгут. К сожалению – это единственное, на что у меня хватило ума приготовившись к дальнему походу. А пока, находясь в неведении, я мог расслабиться.