Всем, чего Халиф добился за эти годы, он был обязан Эоланте. Она поддерживала его, когда он боролся за свое место под солнцем. Не отходила ни на шаг, когда он думал только о следующей дозе морфия, с которым слишком близко подружился в тунисской тюрьме. Эоланта знала о нем все, хранила самые постыдные секреты, была рядом в минуты слабости и триумфа. Он мог попытаться найти ее, но вряд ли она осталась в живых. Работорговцы любят послушных женщин и умеют ломать тех, кто сопротивляется их воле. Ливий и сам это умел, но подобных Эоланте уже встречал. Они режут вены, пьют яд, выпрыгивают из окон – но сломать себя никому не позволят.
– Трупов не видно. Дружеская встреча прошла хорошо?
Халиф дернулся, как от удара плетью по лицу. Эльфийка ойкнула, чудом удержав принесенный стакан с кофе.
– Не подкрадывайся ко мне со спины.
– Извини. Вот кофе. Сахар я не положила, так что…
– У тебя есть машина?
– Нет. Могу одолжить у Хадиджи. Но за бензин придется заплатить. Куда поедем-то? Далеко?
– Около часа пути отсюда. Навестим моего приятеля.
– Посреди ночи? – с сомнением изогнула брови Тара.
– Старые друзья иногда приходят в неурочный час, особенно если они десять лет просидели в тюрьме.
Глава четвертая. Сезар. Прошлое
1958 год
Багдад, Ирак
– Я думала, последняя шахта, где добывали зеленые алмазы, закрылась три века назад.
– Будем считать, что я нашел одну из них и выкопал камни собственными руками ради тебя. Но на самом деле я достал их у знакомого ювелира, который торгует редкими драгоценностями.
– Спасибо, милый. Колье чудесно.
Эльдара погладила подушечками пальцев сине-зеленые камни в оправе из темного золота и повернулась к стоявшему за ее спиной Сезару.
– Когда придет твой гость?
– С минуты на минуту. Я уже говорил, но повторю: ты не обязана это делать.
– Такова традиция, верно? Женщина хозяина подносит вино важному гостю. Она одета скромно, не смотрит в глаза и являет собой пример послушной мусульманской жены.
– Аднан – не мусульманин, а мы пусть и на востоке, но имеем право выбирать, каких традиций придерживаться. Ты не должна подносить кому бы то ни было вино. Это унизительно.
Женщина взяла его под руку.
– Люди унижают себя сами, – мягко сказала она. – Вино можно подносить с видом служанки или с видом королевы. Даже если на тебе скромная одежда, и ты не смотришь мужчинам в глаза.
– Ты права, мой свет.
– Боишься, что я ему понравлюсь, и он меня украдет? – улыбнулась Эльдара. – Он работорговец, не так ли? Говорят, они тащат все красивое, что плохо лежит. Как сороки.
– У него две жены, и третьей в ближайшее время он обзаводиться не планирует.
Она склонила голову, будто прислушиваясь к мыслям, и приложила ладонь мужа к своему животу.
– Ему не нравятся такие разговоры. Вот увидишь – он вырастет настоящим дикарем, который будет кидаться с ножом на каждого, кто плохо говорит о женщине. Или, не дай бог, поднимет на нее руку.
Сезар наклонился к ней и поцеловал в лоб.
– Почему ты думаешь, что это мальчик?
– Мне снятся сны, – с мечтательной улыбкой ответила Эльдара. – Волосы у него будут золотыми, как у меня. А глаза – янтарными, как у тебя. Я вижу его почти каждую ночь. Он гуляет по цветущему саду и звонко смеется. И говорит, что ему не терпится посмотреть на этот мир.
– Все хотят посмотреть на этот мир. А потом понимают, что он уродлив и несправедлив. На каждую минуту любви приходится год ненависти, а на каждую минуту счастья – десятилетия горя и боли.
