В итоге делается половинчатый вывод: подлинной реальности не постичь средствами мышления. Половинчатый, потому что «не постичь умом» не означает «не постичь совсем». Непознаваемость Целого связывается с немощью нашего рассудка, завороженного, скованного объектами-частями. Дескать, если бы не эта скованность, рассудок, пожалуй, и познал бы Целое. Другими словами, проблема якобы в нас, а не в Целом. Хотя она, разумеется, именно в не-объектности Целого.
Почему апофатик не запирает дверь полностью? Ведь для этого, казалось бы, есть все предпосылки. Полагаю, дело здесь в том самом сращивании с ролью субъекта познания, о котором говорилось в самом начале. Нам настолько привычно быть субъектами, окруженными объектами, что возможность ситуации, когда познавать нечего и некому, нами даже не рассматривается. Да, мы чувствуем, что наша реальность – не окончательна. Более того, мы чувствуем, что неокончательна она именно из-за разделенности, расколотости, не-целости. Однако, как дети этой разделенности, мы даже целостное бытие рисуем себе таким образом, словно там по-прежнему будет что и будет кому наблюдать и анализировать.
Вернемся к моему визави и дадим ему высказаться до конца. Заявляя, что реальность – это ноль (ничто, «не что-то») всего лишь для нашего ума, он далее выдает нечто весьма поэтическое и даже не без налета суфизма: «Целое постигнут принципиально иные органы восприятия, которые у нас появятся, когда мы преодолеем тяготеющий над нами диктат ума».
Не иначе, как именно диктат ума и подсказал идею «принципиально иных органов восприятия». Ведь, разумеется, реальность не является «чем-то» не только для нашего ума. Она не является «чем-то» в принципе. Никакие органы восприятия здесь ничего не увидят. Больше того, они просто не появятся по отношению к этому отсутствию какой-либо объектности (внеположности).
Абсолютно любые органы постижения требуют наличия разделения на постигающего и постигаемое. Познание имеет смысл исключительно тогда, когда есть мы и есть внеположное нам. Когда мы – напротив чего-то. Когда что-то – напротив нас.
Если объект разбавить субъектом, вся его объектность обнулится. Параллельно обнулится вся субъектность субъекта. Разумеется, это не просто исчезновение. Это преодоление. Если убрать границу между субъектом и объектом, то после их взаимного «погашения» друг в друге (или друг другом) что-то останется. Правда, местоимение «что-то» явно вводит в заблуждение. Создает иллюзию, будто останется, что познавать.
Ничто не находится перед кем-то, и никто не находится перед ничем. Именно такова окончательная реальность. Можно ли стать ее свидетелем?
Желая быть свидетелями Целого, мы прозябаем в мире своих фантазий, поскольку на реальное Целое отзываются отнюдь не желанием разобраться или вступить во взаимоотношения – в него просто-напросто проваливаются как в аннигилятор всех частей и отдельностей.
Да, конец разделения – это только с одного ракурса конец, а с другого – начало. Вот только начало не чего-то, а «не чего-то».
Кто-то делает ставку на ум, другие – на интуицию или какие-то доселе неведомые, пока что не появившиеся органы. Кто-то пытается приблизиться к реальности путем выявления и отбрасывания того, чем она не является. Намерение при этом одно и то же – познание, постижение. Причем явно претендующее на большее, нежели познание частей или фрагментов. Ирония в том, что только они и попадают в поле зрения любых познавательных органов или средств. В свою очередь, Целое выше уровня, где кто-то познает что-то. Мы, конечно, желали бы втащить его именно на свой этаж, что мы и делаем, правда не с настоящим, а с придуманным нами Целым, представляющим собой фальшивку, которую мы принимаем за чистую монету, сами себя обманывая.
