Другая причина интенсивности суждений совести – метафизическая, относящаяся к ним как к способам познания, объектом предвосхищения которых является бесконечное будущее, а также сопровождаемая особыми эмоциональными переживаниями, существование которых нельзя объяснить иначе, чем обратив их к совести как к своему источнику. (IV, 87.)
С разной степенью императивности в связи с суждениями совести соотносится чувство нарушения авторитета, когда поступок не следует велениям совести. Это новый вид болезненного качества – угрызения совести; в том виде, в каком его ощущает субъект, размышляющий о своем неправильном поступке, это чувство вины. Когда субъект рассматривает свой волевой акт "как выводящий его из гармонии с моральным законом, воспринимаемым как универсально действующий для всех сознательно активных существ, это грех" (IV, 193). Это чувство греха является одним из данных, на которых основывается идея Бога. Соответствующие термины описывают переживания в связи с хорошим волевым актом; здесь присутствует одобрение и чувство гармонии с универсальным моральным законом. Это тоже один из факторов, на которых основывается идея Бога. Еще один шаг в развитии идеи Бога заключается в том, что в первобытные времена не может быть точного анализа явлений совести. Однако в свое время неизбежный закон человеческого разума, призванный объяснить все фазы сознательного опыта, обращается к этим моральным явлениям. На этой стадии развития объяснение будет, конечно, антропоморфным. Сначала субъект знает тело как место пребывания сознания – нет резкого различия между телом и духом. Природные объекты, соответственно, объясняются по аналогии с "я" – это "я", личности. На более поздней стадии, когда сознание отделяется от тела с помощью сновидений и т. д., природные объекты рассматриваются как управляемые духами, которые отличаются от этих объектов, а не отождествляются с ними, как раньше. Эти правящие духи образуют иерархию, их ранги определяются величиной и общей внушительностью природных объектов, над которыми осуществляется суверенитет. Когда пробуждающийся человеческий разум, неспособный проанализировать факторы, которые реально присутствуют в явлениях совести, пытается объяснить императивность морального закона, чувство вины, раскаяния и греха в связи с неправильным поступком или одобрения и мира в связи с хорошим поступком, как легко рассматривать этот самый удивительный и впечатляющий из человеческих опытов как прямое проявление – более того, как сам голос Бога, который тогда мыслится как вечно присутствующий личный свидетель нашего внутреннего сердца. Таким образом, совесть является источником идеи о высшей нравственной личности и судье всех людей (IV, 203). Здесь же кроется и происхождение религии.
Завершая таким образом нашу идею Бога, приписывая нравственную природу и нравственное совершенство Силе, которая является реальным движущим началом Вселенной, мы фактически персонифицируем и обожествляем эту Силу, подобно тому как наши первобытные предки персонифицировали и обожествляли конкретные существа или силы Природы, включая их собственных ушедших прародителей. (IV, 205 f., 1-227.)
Единственный возможный вывод, конечно, заключается в том, что концепция Бога как высшей нравственной Личности – это просто всеобъемлющее обобщение явлений совести, а не спекулятивное представление о реальном знании этой Силы, поддерживающей вселенную. Позитивное знание о том, что существует такая Неведомая Сила, которой нельзя приписать ни порицания, ни похвалы, ни, тем более, моральной доброты и самосознания с интересом к человеческой жизни, – это все, что умозрительно возможно в идее Бога, и составляет единственную умозрительную основу теологии. Остальные части идеи Бога – это удобная, но не имеющая окончательного значения надстройка.
