Во времена ветхозаветные вся жизнь (религия, наука, общественные настроения) строилась на откровении Бога Отца. После прихода в мир Спасителя вся наука и уклад души сосредоточен на идеи Логоса. «Эта идея логичности, логизма»(2,126). Дары Духа святого стоят вне ведения науки; они в таинствах. Когда Ипостась Святого духа познается как личность соборно, тогда наступит Царствие Божие – считает П. Флоренский. Это познание возможно только в Церкви, но не в стремлении людей «нового религиозного сознания», которые существовали на протяжении всей истории Церкви. Здесь П. Флоренский противоречит сам себе, ибо знание Святого Духа как личности означает ни что иное, как разумное раскрытие догмата Святой Троицы.
С. И. Фудель считает: «Письмо 5-е «Утешитель», наиболее слабое из всех…"(48,60). Но в этом письме очень остро поставлена проблема современного богословия и религиозной философии. Вопрос о Святом Духе, как самостоятельной Ипостаси Св. Троицы, как Личности, имеет наиважнейшее значение. В практической плоскости земного бытия это вопрос о католической и православной вере; вопрос о единстве Церкви. Письмо об Утешителе посвящено не Церкви как таковой, а Святому Духу в рамках тринитарной проблемы в самой Церкви.
Вопрос об Ипостаси Святого Духа имеет прямое отношение к конкретной метафизике. Благодать Святого Духа совершенно конкретна или она есть или её нет. Благодатные дары человек получает в таинствах, которые определяются устроением Церкви. В свою очередь устроение Церкви находится в прямой зависимости от тринитарного догмата; они взаимозависимы. Преподобный Силуан Афонский говорит: «Догматическое сознание органически связано со всем ходом внутренней духовной жизни. Измените в своем догматическом сознании что-либо, и неизменно изменится в соответствующей мере и ваш духовный облик, и вообще образ вашего духовного бытия»(39,82). Вопрос этот не новый в богословии, но для религиозной философии и богословия вполне актуален.
Красота в Церкви, – «в Духе Святом. Это факт»(2,321). Но какова же природа этой красоты со стороны метафизической? – задает вопрос П. Флоренский. Рассуждения о Софии начинаются с утверждения, что целостность распалась «на осколки святыни». Целостность он видит в Троице, но этот синтез для него «не подлежит рассудочному ведению». «Сущность Божества – внутри Троическая Любовь»(2,326). София выступает как «Великий Корень цело-купной твари», она же «творческая Любовь Божия». София участница внутри Троической жизни, как «четвертое Лицо», но не «по своему естеству»(2,349). Она же посредник между Троицей и тварью. По отношению к Богу Отцу – она «идеальная субстанция», а для твари ее основа; по отношению к Сыну – она смысл, разум для твари; по отношению к Духу Святому – для твари она красота и святость. С точки зрения домостроительства София имеет ряд своих аспектов:
1. София как центр искупления твари через Тело Господа Иисуса Христа, т.е. освящение тварного естества, самого тела. Но это освящение производит Дух Святой, а не София и у отца Павла здесь неверное суждение.
2. Церковь в ее Небесном аспекте – «очищение во Христе Естество твари».
3. Церковь в земном аспекте, где личности встали на путь спасения.
4. София есть Дух – так как, «очищение происходит Духом Святым…»
5. София есть Девство. «Носительница же Девства …в исключительном смысле слова» – Богородица. «Истинная церковь Божия, Истинное Тело Христово: из Неё ведь произошло Тело Христово»(2,350).
