Метаморфоза Остапа Бендера - страница 3

Стоя перед висевшим на стене овальным зеркалом, Остап величественно двигал рукой, подобно тому, как это делают большие политики. Хотя он никогда не видел настоящих политиков, ему почему-то казалось, что они жестикулируют именно так, а не иначе.

Великий комбинатор сознательно витал в облаках, а между тем со стороны выглядел весьма смешным и даже немного жалким человечишкой.

– Да здравствует Остап Бендер! – довольно громко крикнул он, и этот крик словно разбудил его. Он встряхнул головой и уже тихо произнес:

– Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Заседание продолжается…

После этого Остап снова залез под одеяло, но мысли не покидали его. Вопрос о политике, который он сегодня поднял, сильно взволновал его мозговые материи, вызывая, с одной стороны, огромные силы, а с другой – почему-то страх. Он понимал, что к своему большому стыду о политике знает очень мало, гораздо меньше, чем необходимо. Его организм, душа и тело, стали требовать хоть какой-то дозы информации, но источников таковой в данный момент найти было невозможно.

Заслышав шаги Андрея Андреевича, про которого великий комбинатор почти забыл, Бендер, освободив голову из-под одеяла, стал задумчиво смотреть в потолок.

– Что, не спится? – тихо спросил Листопадов, глядя на своего гостя.

– Вопросы жгучие пристали, – сказал Остап, – никак не отвяжутся, спать не дают.

Старичок немедленно поинтересовался сущностным содержанием теоретических соображений Бендера, который после пятиминутной паузы решился раскрыть фабулу своих размышлений. Приподнявшись с постели, командор многозначительно сказал:

– Понимаете, Андрей Андреевич, политика меня интересует. А о ней я ровным счетом ничего не знаю. Вот и терзаюсь… А вы случаем на своем жизненном пути не встречали политиков? Мне бы хотелось хоть немного понять, каковы они есть, что из себя представляют.

Листопадов громко хмыкнул, заложил руки за спину и стал ходить по комнате, не отвечая на вопрос, поставленный гостем. Затем он остановился, хмыкнул еще раз, но громче прежнего, и после этого промолвил:

– Я – политик, самый что ни на есть настоящий политик.

По спине Бендера, немедленно изобразившего на лице натуральное удивление, пробежали мурашки. Ему казалось, что все это происходит в каком-то бредовом сне. Он ущипнул себя, но не проснулся, ибо не спал. Тогда Остап попытался что-либо сказать, но язык отказывался шевелиться.

Андрей Андреевич за все это время не изменил своего положения. Он смотрел в упор на растерянного гостя. А великий комбинатор глядел на старика с открытым от удивления ртом.

– Истину говорю, – решил прервать тишину Листопадов. – Я есть политик, правда, уже в некотором роде списанный, так сказать, отправленный на пенсию.

Последние слова хозяина избы несколько успокоили Бендера. Он с облегчением перевел дух и резким движением левой руки вытер пот со лба. В комнате вновь повисла напряженная тишина, которую на сей раз решил прервать великий комбинатор, постепенно приходивший в себя.

– Как? – промолвил он. – Вы и впрямь были политиком? Неужели? Расскажите, пожалуйста! – и в глазах Бендера загорелся яркий огонек.

Андрей Андреевич присел на кровать, застегнул все пуговицы на рубашке и руками зачесал волосы назад.

– Почему был? – несколько обиженно сказал он. – Я и сейчас политик, хотя, как уже сказано, списанный. Но не в этом суть.

Листопадов с превеликим удовольствием решил рассказать о своей профессии. Он придал своему лицу необыкновенную важность, и Остап вдруг увидел в этом старичке действительно нечто «политическое».