На улице после вчерашнего дождика дорога превратилась в сплошную грязную лужу, из которой лишь кое-где выдавались крохотные островки. Даже маленький каприз стихии обычно превращал провинциальную дорогу в большое море с кучкой мелких архипелагов. «Это определённо не Рио-де-Жанейро, это какой-то Тихий океан», – заметил юный географ. Часы показывали двадцать две минуты, до начала урока оставалось восемь минут. «Драма сегодня определённо будет», – в довесок подумалось ему. Путь от дома до «лицея» представлялся интересным тем, что издалека напоминал игру «сапёр», только в ускоренном режиме. Имея в виду не наступить в лужу, применялись всякого рода ухищрения и акробатические этюды различной степени сложности. Но и они не спасли – на брюках всё равно завиднелись следы грязных капель. Попытка выиграть несколько лишних минут успехом не увенчалась. Когда спринтер впопыхах добежал до двери кабинета, стрелки часов показывали без двадцати девять. Переведя дыхание, он тактично, но отчётливо постучал и открыл дверь, войдя в кабинет со словами: «не велите казнить, велите слово молвить!» Все присутствующие обернулись, дабы лицезреть очередное зрелище.
– Надеждинский, опять ты буффонаду разыгрываешь. Как же ты меня уже замучил своим несносным поведением. Почему опять опоздал? – вопрошала учительница, уставшая сносить подобные представления.
– Как всегда, сначала переводил бабушку через дорогу, потом раздавал голодающим гуманитарную помощь, – с гордостью отчитался нарушитель спокойствия.
– Что-то твоя бабушка слишком часто на одном месте в одно и то же время тебя поджидает, может быть, ты ей понравился? – сделал предположение педагог, – авось, поженитесь, она превратится в царевну, заведёте семью и переедете на радостях в большой замок…
– Никак нет, Виктория Игоревна, суть ситуации заключается в том, что у бабушки плохая оперативная память, но хорошая мышечная, вот она и наворачивает каждый день круги. Я же не могу смотреть с равнодушием, у меня, знаете ли, позиция… – в этот момент защитник прав бабушек пустил слезу.
– Ладно, хватит там стоять, а то встал на пороге, как лист перед травой. Семён, вот честно тебе говорю, всю душу мне извёл, засранец, то своими опозданиями, то дурацкими выходками. Ты почему отсутствовал на физкультуре в среду? – задала резонный вопрос Виктория Игоревна, усаживаясь на стул.
– По религиозным убеждениям – у меня был шабат, – отвечал и одновременно протискивался к своему месту Семён.
– Когда ты уже успел стать верующим?
– Видите ли, недавно один мой знакомый раввин…
– Всё, хватит, закрой рот, и чтобы до конца урока я тебя не слышала, – отрезала Виктория Игоревна.
– Хозяин барин, – действительно замолчал недавно уверовавший.
– Так, о чём это я… Ах да, молекула водорода…
Виктория Игоревна Сахарова была человеком непростой судьбы. Ей исполнилось всего тридцать пять лет, когда её муж знойной летней ночью полез пьяным купаться в озере и утонул, оставив супругу с пятилетним мальчиком сиротами. Поначалу она вздохнула с облегчением, так как прекратились пьяные загулы и пьяные же побои, однако одной воспитывать сына оказалось непростой задачей. Прежде всего финансовой. Будучи учителем химии, вдова решила стать завучем и взять классное руководство над 9 «А». Она звёзд с неба не хватала, жила скромно и по большому счёту безрадостно. В качестве единственного утешения у неё имелись дети. Что родной сын, что неродные девятиклассники – души в них Виктория Игоревна не чаяла. Иногда это приводило к не лучшим для неё последствиям, особенно если заступничество происходило за людей, чья вина лежала на поверхности. Однажды, вступившись за одного такого подопечного, ей сделали серьёзный выговор, что вкупе с чувствительной нервной системой привело к срыву. Стоит ли говорить, любовь эта была безответной, и обратная связь от учеников если и поступала, то только на нервы и большое сердце.
