* * *
Той ночью бабье лето кончилось, как от удара молотком, и наступила холодная ветреная осень. Окна и форточки теперь были закрыты наглухо, но из щелей дуло, от сквозняков качалась лампа под потолком, и ветер завывал под дверью, как в печной трубе.
Оксана выпросила у комендантши две пачки бумаги для заклеивания окон и моток поролона, похожий на спрута с вялыми желтоватыми конечностями. Пока Сашка, распотрошив «спрута», заталкивала поролон в щели вокруг рамы, шустрая Оксана успела раздобыть муки и сварить густой клейстер, похожий на серые сопли с запахом киселя. Кисточек не было, Сашка догадалась отрезать кусочек поролона и с его помощью намазывать клейстером бумажные ленточки; они тогда теряли праздничный белый цвет и крахмальную плотность, обмякали, делаясь липкими и податливыми. Становятся похожими на нас, думала Сашка, заклеивая окно.
– Форточку оставь, – велела Оксана. – Проветривать будем.
Сашка потрогала холодную батарею. Отопительный сезон обещали начать еще не скоро.
…Ночью она долго собирала монеты, раскатившиеся по всей комнате. Вытерла тряпкой пол, а наутро еще и вымыла. Монеты, засунув в первый попавшийся кулек, спрятала в чемодан под кроватью. Лиза две первые пары провалялась в кровати, но специальность пропустить не решилась.
Это был очень трудный день – две пары специальности подряд, третья и четвертая. Они читали про себя параграфы «Текстового модуля 1»; Портнов всегда знал, работает студент или разглядывает жучка, ползущего по странице. Тишина аудитории время от времени прерывалась резким окриком:
– Коротков, работать. Ковтун, не отвлекаться!
Сашка старалась, ожидая, что другие слова – другие, осмысленные – явятся к ней из белого шума, как явились тогда в библиотеке. Но ничего не происходило. Она устала, заработала головную боль и уверилась, что случай в читальном зале был случайным плодом ее воображения.
– Самохина, ворон ловим?
Она сама не заметила, как отвлеклась, задержала взгляд на уголке страницы. Ей померещилась отметка ногтем… Кто читал эту книгу раньше? Одноглазый Витя? Или Захар, который живет в одной комнате с Костей и в любую дверь проходит с третьей попытки? Кто подсунул записку в ячейку камеры хранения? И кому могла помочь эта записка?
– Самохина, – Портнов стоял рядом. – Мне очень не нравится, как ты читаешь. Ты сачкуешь, Самохина, от тебя я не ожидал… Ты еще не придумала слово, которое стоило бы сказать вслух?
Сашка молчала.
– Вы будете молчать, Самохина, пока не поймете, зачем вам, собственно, вторая сигнальная система. Обезьянам хватает и первой, не так ли?
Сашка молчала.
– К завтрашнему индивидуальному занятию, – Портнов прошелся перед доской, – повторить все, что выделено красным. На память. Кто не спрятался – я не виноват, – он ухмыльнулся. – Староста, Самохину запишешь в расписание последней.
* * *
Сашка несколько раз себя спрашивала: если бы Коженников, явившись к ней, дал бы ей такое же «поручение», как Лизе? Ей, для которой колоссальным испытанием была необходимость купаться голышом – рано утром, когда никто не видит…
«Я не требую невозможного».
Неудивительно, что Лиза так ненавидит Костю. Хотя Костя-то совсем ни при чем.
Ее однокурсники один за другим входили в кабинет номер тридцать восемь. Выходили по-разному – кто злой, кто озабоченный, кое у кого из девчонок глаза на мокром месте. Это Портнов, да. Умеет довести.
