У мужчин одежда, как всегда, была проще и функциональнее. В комплект крестьянской одежды мужчин входили рубаха домотканого полотна, пояс, штаны-порты, лапти. Сапоги были редкостью и высоко ценились, жених в сапогах котировался очень высоко, сапоги носили редко, на праздники, порой всю жизнь, нередко передавая их своим сыновьям-наследникам.
Рубахи мужчин были простого кроя, делались прямыми – из двух или трех прямых полотнищ белого домотканого холста или ситца, или туникообразными. Мужские праздничные рубахи украшались вышивкой по вороту, распаху на груди, иногда по подолу. Вышивка в каждой деревне нередко отличалась узором, служила своеобразным паспортным маркером, по ней знающий специалист без труда смог узнать происхождение и место жительства человека.
Носили мужчины в холодное время армяки, напоминавшие теплые шерстяные халаты. В него был одет и знаменитый «мужичок с ноготок» Николая Некрасова. Армяки делали из сукна или валяной шерсти, цвет их был серым или коричневым. Это была очень длинная одежда, гораздо ниже колен, закрывая половину туловища, доходя до середины порток. Порты были неширокими, длинными, сужающимися книзу штанами, которые держались на шнурке, завязывавшемся вокруг талии. Порты заправляли в сапоги или обертывали онучами, поверх которых надевали лапти.
Головной убор в народных представлениях был связан с небом, его украшали символами солнца, звезд, дерева, птиц. Девушки и женщины носили высокие и рогатые стеганые кички, под которые подкладывали жгут из пакли, или платки, их незаменимые головные уборы. Выйти с непокрытой головой, опростоволоситься – значит – опозориться, отсюда и пошло это выражение. Обнаженными люди могли быть только в банях, где нередко мылись всей семьей, а вот дома, даже в постели, люди носили длинную рубаху до пят – исподнее.
Вечерами, когда темнело, изба освещалась лучинами. Пучок лучин вставлялся в специальные кованые светцы, которые можно было закрепить в любом месте. Иногда использовали масляные светильники – небольшие плошки с загнутыми вверх краями. Окна закрывались бычьими пузырями. Стекла появились давно, но они были очень дорогими, и ставили их только в богатых домах. Пузыри только пропускали свет, да и то слабо, а что происходило на улице, через них видно не было.
Наталья продолжала рассматривать избу, благо дым немного рассеялся и стало легче дышать. У хороших хозяев, а здесь чувствовалось, что хозяева, а особенно хозяйка, хорошая, все сверкало чистотой. Видно было, что все в избе сделано своими руками. Резные миски и ложки, ковши, ткани и полотенца, которые висели на стенах и лежали в сундуках около стен, плетеные лапти и туеса, корзины – все это было сделано трудолюбивыми руками этих простых людей.
Хотя и не отличалось убранство избы разнообразием мебели: стол, лавки, скамьи, стольцы-табуретки, сундуки, вот и все, что там стояло, но было видно, что все делалось тщательно, с любовью, было не только полезным, но и красивым, радующим глаз. Это стремление к прекрасному, мастерству, передавалось от поколения к поколению.
Пол, стол, скамьи были выскоблены до блеска, оклады икон начищены до сияния. В доме ходили босиком или в специальных домашних опорках, типа наших тапочек. Пол в избе делали из широких цельных плах – бревен, разрубленных пополам, с тщательно отесанной одной плоской стороной. Клали плахи от двери к противоположной стене, так половинки лучше лежали, и комната казалась больше. Пол настилался на три-четыре венца выше земли, и таким образом складывался подпол. В нем хранились продукты, разные соленья. А приподнятость пола почти на метр от земли делала избу более теплой. Тут же, под полом, внизу помоста, сидел и маленький поросенок, коротко хрюкнувший, когда холод зашел в помещение.
