– Ты чего, тоже хочешь? Я только на одно лицо взял.
– Не-е, – хихикнул Петрович, уселся прочно за стол. – Мне на лицо не надо. Да и тебе-то зачем? Там другое место страдает. Маргинальная ты личность…
Но Славка уже махнул рукой на дурака и спешил дальше, к неказистому домику на отшибе с белыми аршинными буквами «М+Ж».
Алексей достал из-под самодельного стола фляжку, плеснул в кружки. Поднял свою, долго крутил меж ладонями. Глаза бездумно смотрели куда-то поверх костра. В себя смотрели. На сердце, полное счастья.
Он поднял кружку и выпил, не дожидаясь друга. Даже с ним ему не хотелось делиться этим счастьем.
А тот появился лишь минут через десять. Уселся, возбуждённый, рядом.
– Фу-у! Эк меня проняло! Думал: кончусь, как Тихо Браге.
– О, как ты о себе!.. На, дезинфицируйся, зас… нец. Не дам я тебе умереть великим, не надейся. Ты у меня ещё дровишек для бани наготовишь.
– Это я смогу. Я сейчас всё смогу! Посмотрел я там у тебя, в домике: на полгода бумаги хватит. Я сейчас всё смогу, – повторил он, снова принимаясь после чарки за копчёную рыбу.
* * *
Поначалу в купе их было четверо: Серёжка, тридцатипятилетний буровик Николай, Софья Андреевна, старушенция лет под пятьдесят, и Гришка, дембель-ракетчик.
Ночью, когда садились в поезд, как-то все быстро перездоровались в темноте, разлеглись по полкам да заснули. А вот на следующий день, к обеду, в купе стало оживлённо, шумно и суетно.
Началось с того, что Софья Андреевна оказалась и не такой уж старушенцией, как представил её вчера в потёмках Сергей. Да, худенькая, даже усохшая какая-то… Да, морщинки у глаз… Да, седина… Но когда она вошла в купе после туалетной комнаты в спортивном костюме – умытая, посвежевшая, благоухающая чем-то вкусным, не похожим на карвалол – Серёжка лишь восхищенно дёрнул головой: ни фига себе! Сзади глянешь – семнадцатилетняя девчушка! Да ещё какая! А ему вчера показалось – чуть ли не в шушуне она… Во, дурак!
– Доброе утро! – радостно поздоровалась она со всеми.
– Здрасьте, – вразнобой отозвались с полок мужики. Гришка даже стыдливо подогнул ноги, спрятал их под одеяло.
– Вставайте, молодёжь, вставайте! Успеете ещё належаться, дорога длинная. Завтракать будем.
– Не, я в ресторан с ребятами схожу, – буркнул Николай. – У меня ребята из бригады в соседнем вагоне едут…
– Да успеете вы к ним, Николай. – Она быстро и аккуратно заправила постель, раскрыла сумку и принялась заставлять столик снедью. По купе потянуло копчёной курицей, огурцами, хлебом. – Домашнее надо доесть, а то испортится… И вам как раз закуска под лечение будет.
– А что… – Николай высунул из-под простыни голову. – Ага?..
– Ага, ага, – согласно покивала та. – Амбре не для слабонервных.
– Извиняйте. – Он снова накрылся простынёй. – Посидели малость с ребятами вчера… Извиняйте…
– Мужчины, идите мыться. Готово всё!
– Ты смотри, какая общительная, – сказал Николай в тамбуре. Они перекуривали, пока дембель умывался. – Даже непривычно…
– А чего… нормально… – Серёжке, наоборот, казалось, что так и должно быть. На метеостанции его так же встретили: сразу и с душой. Да и в институтской общаге… Серёжке везло на людей. – Хорошая тётка…
Николай тяжело вздохнул, затушил окурок и зашёл в освободившийся туалет.
– Старухой вчера почему-то её представил, – подумал Серёжка, глядя на проносившиеся мимо пейзажи. – А она ничего… Даже «амбре» слово знает, а я: «шушун»…
