«Милая. Веселая. Нежная».
И все это не обо мне. Слишком занесло.
– Слушай… – вздыхаю я, – прости, у меня был дурацкий день. Много дурацких дней, если честно. Я не хотела тебя…
– Держи, – говорит Елисей, протягивая мою тетрадь.
Черт! Кажется, я все испортила. Забираю несчастную тетрадку и представляю, с каким разочарованием на меня будет смотреть Катя, слушая доклад. Поспешно разворачиваюсь, чтобы трусливо сбежать с поля боя, где потерпела оглушительное поражение, и делаю пару шагов к лестнице, как вдруг слышу громкое и пронзительное:
– Света!
Оглядываюсь, прижимая подбородок к плечу.
– Все зовут меня Лана, – привычно поправляю я.
– Кабинет психолога в другой стороне… – Елисей приподнимает уголки бледно-розовых губ и добавляет: – Лана.
Он опускает голову и скрывается за дверью кабинета информатики. Ошарашенно хлопаю ресницами, прежде чем сдвинуться с места. Мне показалось? Всего на мгновение, на долю секунды, но он… улыбнулся? Может быть, я не совсем проиграла, просто противник достаточно силен? Мне срочно нужно мнение специалиста.
Катя вручает мне большую чашку кофе со сливками и хватает пару шоколадных конфет из корзинки, стоящей посередине кухонного стола.
– Идем, – говорит она, кивая на дверь.
– Может, лучше на кухне посидим?
– Не парься, Лана, мама до шести на работе.
– И все равно не стоит рисковать. Я не хочу получить новый запрет на посещение вашей квартиры.
Подруга садится на соседний стул и усмехается:
– Иногда мне кажется, что ты боишься ее больше, чем я.
– Ты ее боишься? – удивленно спрашиваю я. – Она тебя?..
Катя ставит чашку на стол, проигнорировав пробковый подстаканник, и разворачивает конфету:
– Знаешь, я все чаще думаю о том, что лучше бы она и правда меня лупила, чем мучила нотациями.
– Не говори так.
– Почему? Мы с ней совершенно полярные, но она все пытается вылепить из меня маленькую копию себя, а я этого не хочу. Не хочу, понимаешь? Мне не нравится эта стерильная чистота, не нравится брокколи и документальные фильмы. Я другая! Неужели это так плохо?
– Конечно, нет. Уверена, со временем…
– Она поймет? – иронично хмыкает Катя. – Этого никогда не случится, разве что с неба спустится сам Создатель и скажет, что она не права. Я уже морально готовлюсь к тому, что перестану общаться с родителями, когда мне исполнится восемнадцать.
– Ты пробовала говорить с ней, объяснить?
– Думаешь, она слушает? Да если бы отец не откупался от меня книгами, я уже давно вышла бы во двор через балкон. Все говорят, что родители хотят, как лучше, но никто не уточняет, что они хотят этого для себя, а не для тебя.
Вспоминаю о пропущенном звонке матери и тянусь за конфетой:
– Люди – эгоисты. В первую очередь мы все живем для себя.
– Вот именно! И я хочу, чтобы у меня было хоть немного личного пространства. Творческий беспорядок в комнате, десять кружек из-под чая на столе. Клянусь, когда я перееду, то буду есть китайскую лапшу пальцами, сидя прямо в постели.
– Это уже за гранью, – хихикаю я.
– Это – моя мечта. Ну и еще написать бестселлер, конечно. Давай рассказывай, как все прошло с Елисеем?
Кружки пустеют, на столе появляется горка фантиков. Смакую остатки сладкого кофе и молочного шоколада и смотрю на Катю, витающую в своих мыслях после моего доклада.
– Эксперимент провален? – с сожалением спрашиваю я.
– Даже и близко нет, – говорит она и поднимается. – За мной, агент Гришковец.
