Требуемая чистота паттерна переживания нацелена не на обеднение, а на обогащение. Она подразумевает отсечение чуждого, чтобы позволить переживанию обрести полноту дополняющих его чувств. Она позволяет переживанию вместиться в его собственные паттерны и принять свое собственное направление расширения, развития, организации, осуществления. Так переживание становится ритмичным, одно движение с необходимостью порождает другое, а то, в свою очередь, порождает третье. Напряжения возникают, чтобы разрешиться; вариации множатся и усложняются, оставаясь, однако, внутри замкнутого – в пределе – органического единства.
Полностью развитый смысл интендирует нечто мыслимое. Но смысл опытного паттерна элементарен: это сознательное осуществление преображенного субъекта в его преображенном мире. Этот мир можно считать иллюзией, а можно считать более истинным и более реальным. Из пространства, в котором мы физически живем, мы переносимся во внутреннее пространство картины; из времени сна и бодрствования, работы и отдыха, – во время музыки. От давлений и детерминизмов домашней и деловой жизни, экономики и политики мы переходим к силам, воплощенным в танце; от конвенционального и обыденного использования языка – к звукоизвлечениям, которые сознательно концентрируются, моделируются, совершенствуются. Преображается не только мир, но и субъект. Он перестает быть заменяемой частью, встроенной в готовый механизм мира. Он перестает быть ответственным исследователем, доискивающимся того или иного аспекта универсума или ви́дения целого. Он становится просто самим собой: пробуждающейся, экстатической, порождающей свободой.
Этот элементарный смысл преображенного субъекта в его преображенном мире можно поместить внутрь концептуального поля. Но такая процедура отражает элементарный смысл, не воспроизводя его. Искусствоведческая критика и история искусства подобны уравнениям термодинамики, которые позволяют нам контролировать теплоту, но сами по себе не способны дать нам почувствовать больше или меньше тепла или холода.
Собственным выражением элементарного смысла служит само произведение искусства. Этот смысл лежит внутри сознания художника, но вначале это лишь имплицитный, свернутый, завуалированный, непроявленный, необъективированный смысл. Осознав его, художник еще должен овладеть им; он побуждается к его рассмотрению, обследованию, анализу, радостному переживанию, воспроизведению; и это означает объективировать, развертывать, выводить на свет, раскрывать, выявлять смысл.
Процесс объективирования подразумевает психическую дистанцию. Там, где элементарный смысл именно переживается, его выражение включает в себя отстранение, отличение, отделение от опыта. Если улыбка или хмурость интерсубъективно выражают чувство как оно есть, то художественное творчество претворяет эмоцию в покой. Это вопрос инсайта, всматривания в элементарный смысл, схватывания его ведущей формы, которую надлежит раскрыть, разработать, развить; это означает последующий процесс обработки, уточнения, исправления, дополнения изначального инсайта. Результатом становится идеализация порождающего опытного паттерна. Искусство – не автобиография, не рассказывание своей истории психоаналитику. Искусство – это схватывание того, что является или кажется значимым, сиюминутно важным, заботящим, существенным для человека. Оно истиннее, чем опыт, ученее, действеннее, точнее. Это центральный момент, с его собственными импликациями, и они развертываются, не вызывая искажений, взаимоналожений, случайных нарушений в исходном паттерне.
