Следовательно, определив журналистику как «коммуникативноинтегрирующий социокультурный феномен, являющий себя в общественном сознании (и его имманентном атрибуте (продукте, результате) – общественном мнении)», мы описали объект метатеории журналистики, поскольку он существует в реальной социальной действительности независимо от других наук. Коллективный разум, коллективное сознание (позже массовое и общественное) и неотъемлемое от него коллективное поведение (позже – общественное мнение и социальное действие) возникли естественным путём в ходе антропогенеза (становления и развития человечества) и являются онтологически объективным феноменом.
Что же представляет собой предмет Общей теории журналистики?
С точки зрения методологии науки, метатеория (общая теория чеголибо) выступает обобщающей теорией, сводящей знания различных отдельных дисциплин (не способных самостоятельно объяснить отражаемый метатеорией объект – в данном случае, журналистику) в единое целое. Другими словами, метатеория занимает центральное и главенствующее место в системе частных социально-коммуникативных дисциплин так или иначе затрагивающих (исследующих) её (метатеории) онтологический объект: общественное сознание и его неотъемлемый атрибут – общественное мнение.
Следовательно, предметом общей теории журналистики служит не конкретное исследование разнообразных явлений и аспектов функционирования общественного сознания (и связанного с ним общественного мнения), а знания о феномене общественного сознания (во всех его проявлениях и аспектах), добытые другими науками и частными дисциплинами.
1.3. Общая теория журналистики и система социально-
коммуникационных наук
Какие же науки и социально-гуманитарные (дисциплинарные) направления могут быть использованы, чтобы получить на «пересечении» их предметных полей цельное, интегративное (междисциплинарное) знание о журналистике, которое позволило бы, по мнению, например, профессора В.А.Сидорова, «взглянуть на журналистику как на общее для всех нас объективное свойство общественной жизни, которое в своём значении и своей практике гораздо шире экономических, социологических или политических выкладок»2?
Прежде всего, ни в коем случае нельзя отказываться от богатого наследия тех наук, что традиционно применялись для изучения журналистской практики, например, социологии. Однако, понимая под журналистикой достаточно узкий «круг вопросов практического характера» (некую «прикладную деятельность» и не более того), социологическая мысль фактически тратит свою мощь впустую, ограничиваясь практическим и эмпирическим уровнями медиаисследований. Характерный пример: в предисловии ко второму изданию своего большого труда «Социология СМИ» (2012 г.), И. Д. Фомичёва отмечает две причины, почему содержание данной книги (как и других авторов) не меняется:
«Первая: за четыре года, прошедших со времени выхода в свет 1-го издания, революционных перемен в науках о СМИ не произошло. В основном некоторые теоретические положения пришлось связать с набравшими силу в мире и в России новыми медиа, прежде всего Интернетом.
Вторая: не вина, а беда автора и его коллег то, что в научный обиход за несколько прошедших лет не вошёл новый корпус эмпирических данных и выводов. Увы! По-прежнему доминируют рейтинговые исследования – индустриальные медиаизмерения»3. Это вполне объяснимо, поскольку и сама «общая социология» находится в критическом состоянии: философ Андрей Фурсов в многочисленных лекциях убедительно говорит о том, что кризис социологии (как и политологии) связан с демонтажом современным финансовым капиталом традиционного буржуазного общества (элита – средний класс – маргиналы), для исследований которого и разрабатывались данные науки.
