– Чё, не яс-с-сн? Говорю, с-с-стволы! Много больш-ш-ших пуш-ш-шек, – змеёныш снова, довольно больно, ткнул его дулом пистолета: Мы с-с-свою долю с-с-сделали, я видел, как эта обез-з-зьяна улетела с-с-со вторым, нам всё дерьмо рас-с-схлебывать ос-с-ставил! По Первачу уж-ж-же ш-ш-шепчутся, мол Анаконд проредили, ес-с-сли другие банды навалятся нам… Короче, я з-з-задолбалс-с-ся, либо давай чё я говорю, либо я этого говнюка прям щ-щ-щас-с-с кончаю!
– Хорошо, договорились, – наконец-то сдался тот: Мои люди будут у вас через полтора-два часа, – Стоило экрану растворится в воздухе, как коротышка бессильно повалился на пол, но на него уже никто не обратил внимания. Змеёныша вывели, а ему помогли встать, одним незаметным движением освободив от наручников. Кляп пришлось доставать самостоятельно.
– Каков дальнейший план действий, сэр? – рядом возник Девятый. Вместо ответа, которого у него по сути ещё не было, он указал на распростертого на полу резидента: Что с ним?
– Отработанный материал, сэр, – безразлично ответил тот даже не взглянув на бывшего агента. Возможно, Девятый и прав, такова цена предательства, но от такой формулировки его передёрнуло: Человек, а не материал. Проверь, чтоб не мучился.
В соседней комнате никого не оказалось, на гало экране беззвучно шло кулинарное шоу. Высокий темнокожий мужчина в старинном поварском наряде разделывал тушку птицы. Ловко орудуя ножом, отработанными движениями взрезал её, выпотрошил, отсёк лапы и голову и начал отделять мясо от костей. Он, точно заворожённый, наблюдал, как перед шефом растут две кучки. Одна – мясная, другая из требухи и костей. Повар справился в три-четыре минуты, затем одним взмахом сбросил вторую в мусорное ведро.
– Отработанный материал, – не задумываясь произнес он, тут же вспомнив о коротышке и его снова передёрнуло. Жив он или уже… Надо отвлечься, пожевать что-нибудь. Ещё этот непреходящий вкус дрянной резины от кляпа.
На столе в беспорядке были свалены блестящие упаковки консервированных пайков. Вскрыл первую попавшуюся, откусил. По консистенции напоминает камень, по вкусу… тут сложнее, что-то мясное, незнакомое.
– Утка по-пекински, – с удивлением прочёл он на упаковке: Что за дрянь?
– Вы, что-то сказали, сэр? – с порога спросил Девятый, в ответ он показал ему плитку: Да вот, сплошное надувательство. Пишут, утка по-пекински. Я всю жизнь прожил в Новом Пеке, там уток даже в зоопарке никогда не было.
– Это очень древний рецепт, сэр.
– Естественно, я же говорю, сейчас в Пеке уток нет. Что там с коротышкой?
– С ним всё, сэр. Умер.
– Из-за чего? – более дурацкого вопроса с очевидным ответом, особенно громко хрустя уткой по-пекински, задать в этой ситуации было невозможно. Но он и не хотел спрашивать, так выскочило на автомате.
– Он, итак был в тяжелом состоянии, сэр. Проникающее ранение в брюшную и грудную полости. Ради сеанса связи пришлось ввести чрезмерную дозу стимуляторов. Как итог, не выдержало сердце.
Девятый говорил спокойно, бесстрастным тоном, однако он чувствовал или так казалось, тот намекает, коротышка умер по твоей вине. Потому, что ты не послушал меня, решил покомандовать, придумал какой-то план. Это ты со своим планом его убили и нечего было строить из себя гуманиста…
– Повезло, легко отделался, – он, глядя в глаза собеседника, откусил большой кусок от плитки: Я-то думал, удастся повесить его на суку. Хочешь попробовать?
