Мужчина, сидящий на ватнике, бросил строгий проницательный взгляд на Фольгера.
– Вы на Игры? – спросил он.
– Нет, – ответил Феликс.
– Жаль, – сказал мужчина, опустил глаза и принялся изучать собственные сапоги.
Разговор прервался, и Фольгер, достав паспорт из внутреннего кармана, направился к ганзейским пограничникам.
* * *
Глаза Евы давно уже привыкли к яркому свету Павелецкой кольцевой, но впечатление от резкого контраста между двумя станциями-тезками никуда не исчезло. Все здесь было по-другому. Красочно, чисто, уютно, да еще и многолюдно из-за грядущих Игр. Ева бывала на этой станции проездом и помнила, что на платформе раньше стояли рабочие столы с деталями, и люди в спецовках что-то там мастерили. Но столы, видимо, временно убрали, чтобы многочисленным гостям было где развернуться. Остался только большой штандарт с застывшими возле него солдатами почетного караула и застекленный столик с книжками. Ева никогда не понимала этого фетишизма. Лежат под стеклом в Ганзе Адам Смит и Дейл Карнеги, на Красной Линии чтят «Капитал» Маркса и томики Ленина, в Рейхе буквально молятся на «Майн Кампф». Девятнадцать поклонников из двадцати любого из этих талмудов понятия не имеют, что там написано, но готовы за них порвать любого несогласного. Не читал, но одобряю… или не одобряю… но в любом случае не читал.
Еще Ева увидела небольшую трибуну, сколоченную из тщательно обтесанных досок и выкрашенную в приятный глазу голубой цвет. Очевидно, ее сделали для важных ганзейских шишек. Пока что трибуна была полупуста, но наверняка ближе к началу состязаний на ней не окажется ни одного свободного места. Возле трибуны стояли две тумбочки: одна – для регистрации участников соревнований, другая – для тех, кто хотел сделать ставки. Между зеваками тут и там мелькали торгаши с лотками на плечах, предлагая воду, маленькие кусочки свинины, жареные грибы и еще какую-то снедь.
Желая узнать, кто зарегистрировался на данный момент, Ева подошла к тумбочкам.
– Сколько команд? – спросила она.
Худолицый, изрядно поседевший чиновник в сером джемпере посмотрел поверх очков на девушку. Вид у него был вполне располагающий, но очень уж усталый. Возможно, ему просто надоело давать одни и те же ответы, и потому, чтобы предупредить лишние расспросы, он сразу выдал всю информацию.
– Мало, – сказал он, – в этом году меньше, чем раньше. Пока что – пять команд: от Ганзы, Красной Линии, Полиса, Конфедерации 1905 года и Бауманского альянса. Арбатская Конфедерация, Содружество ВДНХ и Четвертый Рейх своих участников не прислали. С ВДНХ-то все ясно, они еще от вторжения черных мутантов не отошли, Рейх отказывается по политическим причинам, а вот почему арбатцы не захотели – не знаю. Опять из-за каких-нибудь мелочных склок. Зато Бауманский альянс впервые участвует. А вот анархистам запретили совать нос на территорию Кольцевой линии. Да и вообще команд от вольных сталкеров можете не ждать. Залог повысили в полтора раза. Вы удовлетворены моим ответом?
Ева хотела уточнить насчет залога, но к тумбочке подошел седобородый сталкер. Он добродушно покосился на девушку и спросил:
– Леди, вы закончили? А то нам нужно зарегистрироваться.
Скорее по привычке, нежели специально, Ева кокетливо улыбнулась и шагнула в сторону. За седобородым стояли еще двое: молодой высокий парень лет восемнадцати и хмурый черноусый мужчина.
«А вот и вольные сталкеры», – догадалась Ева и повернулась к другой тумбочке, за которой сидел букмекер, одетый, как и чиновник, занимающийся регистрацией, в серый джемпер.
