– Уйти я хочу, – тихо сказала Лера.
– Время положенное, горлица должна гнездо вить, – назидательно пробормотал неподвижный старик.
– Не будет свадьбы, – девушка отвернулась от Птаха и посмотрела на стоячее пламя карбидки. – Не пойду за него.
– А за море пойдешь? – лежащий старик по-прежнему не открывал глаз.
– Что, если родители живы? – не поворачиваясь, Лера, наконец, задала просящийся с языка вопрос. – Вдруг я могу их найти?
– И что с ними делать будешь? Хороводы водить? Нет там ничего. Здесь твои родители, – сухой палец ткнул девушку в грудь. – А поедешь – черным людям на корм пойдешь. Ионы во чреве китовом. Нельзя плыть.
– Я решила, – упрямо сказала Лера и повела плечами – перед глазами снова встало прыщавое лицо суженого Вити.
– Если так, зачем пришла? – ей показалось, что старик чуть улыбнулся под вечно всклокоченной бородой.
– Не знаю, – Лера потупилась, спрятав ладони между коленями.
– Ледяной плен не пустит, холодом душу скует, – тихо пробормотал Птах, повернулся и, взяв ее руку, что-то бережно вложил в нее, прикрыв подарок девичьими пальцами. – Молись.
– Я не умею, – растерялась девушка, смотря на свой сжатый кулак.
– И люди на ледяной земле не умеют, – странно ответил старик и протянул ей руки. – Дай мне длани свои.
– Зачем? – растерялась Лера, увидев, что ладони Птаха сильно обожжены.
– Дай мне длани свои, – терпеливо повторил тот. – И закрой глаза.
Поборов внутренний страх, девушка робко вложила свои руки в ладони старика. Они были холодными-прехолодными…
– Господи! – почувствовав ее прикосновение, негромко заговорил Птах. – Благодарю тебя за каждый день, что дан мне великою волей Твоею. Благодарю за еду и кров, насыщающие и согревающие меня. И верю, что все делается по высшему Твоему святому помышлению. Аминь!
Старец замолчал, и девушка решилась открыть глаза. Птах смотрел на нее и грустно улыбался.
– Повторяй ее иногда, и он будет рядом.
– Кто?
– Бог, который придумал тебя и меня, – порывшись под своей лежанкой, Птах протянул девушке маленький потрепанный томик. – Вот, тебе она нужнее.
– Что это? – Лера с любопытством посмотрела на книжку.
– Библия.
– Но я не могу! Это же вера, надежда! – излишне громко воскликнула девушка и, спохватившись, понизила голос, спешно подбирая слова. – Так многие говорят… Она же одна в убежище. Ее нельзя уносить.
– А толку-то? – усмехнулся старик и настойчиво сунул Лере книгу. – За все время у Пташки ее никто не попросил, а свадьбы да отпевания – это так, для ритуала больше. Бери. Теперь все в твоих руках: и вера, и надежда. Только любви нет. А в ней-то и сокрыт ключ к спасению м-м-м… – он поморщился, приложив пальцы к вискам. – Голова… голову ломит.
Это был сигнал, что Лере пора уходить.
– Пойду я, – спрятав книгу под тельняшку, она поднялась, от чего колыхнулось пламя карбидки. – Спасибо вам.
– С богом. Вспоминай Пташку.
Выходящая Лера тихонько прикрыла за собой дверь и разжала ладонь, на которой лежал маленький нательный крестик.
Оставшийся в каморке старик отвернулся к стене и, обняв себя за плечи, жалобно забормотал:
– И взглянул я, и вот Атом, и на нем всадник, которому имя смерть. И ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. И расступится твердая вода, и белое станет алым…
* * *
Ночью накануне отплытия Лера лежала на кровати, с нетерпением выжидая, когда дед, наконец, уснет.
