– Вызови предыдущую смену, срочно!
Дежурные за столом переглянулись, и один из них быстро начал тыкать в рацию.
Через минуту к ним подбежала заспанная троица дежурных.
– Кто стоял на гермоворотах? – сходу спросил главный инженер.
Вперёд вышел молодой парень, лет двадцати, может чуть больше.
– Я!
Антон внимательно посмотрел на него и спросил:
– Мальчика выпускал после меня!?
Парень замялся, понимая, что кажется, совершил страшную ошибку.
– Да, – дрожащим голосом ответил он.
– Сука! То есть ты, дибил, выпустил ребёнка одного в город!?
– Но он сказал, – начал мямлить парень, – что с вами пом…
Договорить дежурный не успел, мощный кулак Музыканта за долю секунды просвистел в воздухе, и угодил точно в нос. Парень упал на пол.
– Зачем… – почти шёпотом сказал Василич.
– Мозги вправил, – грубо ответил Антон. – Такой урок он точно запомнит.
Музыкант резко скинул вещмешок и оружие, быстро натянул химзу, застегнул кобуру и разгрузку. Снял с одного из дежурных чёрную кепку, надел на противогаз, поверх капюшон химзы.
– Открывай! – крикнул он мужику в бушлате.
Ошарашенные дежурные переглянулись, главный инженер быстро кивнул. Музыкант выскочил, подбежал к выходу из вестибюля и присел. Глаза слезились, привыкали к солнечному свету. Он надвинул кепку пониже и огляделся.
Справа никого, слева тоже тихо. Вдруг чуть дальше по прямой, напротив Военмеха, за угол прошмыгнуло что-то. Толи большой мусорный пакет, толи сгорбленная фигура в чёрном. Стоило проверить. Короткими перебежками между догнивающих машин, Музыкант достиг Военмеха. Медленно, пригнувшись, свернул на 1-ю Красноармейскую. И заметил, как за углом дома кто-то копошился. Пытаясь не шуметь и поглядывая под ноги, он аккуратно подобрался к углу дома, держа потёртый калаш наготове стволом вперёд.
Резкий шаг за угол, сгорбленная фигура в чёрном дырявом балахоне оказалась прямо перед ним и обернулась. Рефлекторно Антон ударил прикладом в область головы, чем сбил его с ног, а затем отшатнулся.
Лёжа на асфальте среди мусора, на него смотрел человек, но ни химзы, ни противогаза на нём не было.
Лицо его было в ужасных язвах и нарывах, глаза безумные, красные.
– Ты кто такой!? – глухо спросил Антон сквозь противогаз.
– Я! – величественно завопил тот, – дитя радиации!
– Ясно… – Антон немного опустил ствол Калашникова, – ты тут ночью мальчика не видел?
– А, – словно опомнился безумец, – мальчик. Да, видел.
Антон напрягся.
– Где? Куда он пошёл!?
– О-о, – протянул безумец, затем засмеялся, – теперь он новое дитя радиации! Посвящение скоро!
"Сука, походу долбанные сектанты".
– Где он!? – снова крикнул Антон.
Безумец, лёжа на асфальте, сложил руки, словно молится и протянул к небу. Начал что-то бормотать.
Терпение Антона закончилось. Он повесил автомат обратно на шею, и правая рука быстро скользнула за спину. В свете солнца сверкнуло наточенное лезвие клинка. Взмах, и пальцы безумца-сектанта отлетели к стене, выдав восемь фонтанчиков крови.
Сектант заверещал, прижимая руки к себе, в попытках остановить кровь. Музыкант встал одной ногой ему на грудь и придавил к асфальту.
– Где мальчик!?
– Общага, на седьмой красноармейской! – провопил сектант.
Антон убрал с него ногу и помчался выручать Максима.
Он знал, где находиться это общежитие. До катастрофы ему довелось там побывать однажды.
Присел у останков какой-то машины и выглянул в сторону Обводного канала, не забывая прикрывать глаза козырьком. Всё было чисто.
