– Он последним видел дневник. Он ходил к военным, в его рюкзаке нашли патроны того образца, которыми расплачиваются вояки. Что мне прикажешь думать? Мальцев – предатель.
– Думай, что хочешь, но ты не судья. Ты – убийца, – Женя сделал шаг к двери.
– Уходи! – крикнул отец, теряя самообладание.
– Есть, – по-военному коротко ответил сын.
Через три часа выходили на поверхность.
* * *
Декабрь 2033
Марина присела на кровати, сжала голову руками.
– Тебе хуже? – тихо спросил Женя.
Как-то незаметно они успели перейти на «ты». В полумраке и тишине разговоры спасали, не давали сойти с ума в молчании.
Мальчишка-смертник и женщина-мутант, заключенные в одной клетке на забаву полковнику. Как гладиаторы на арене. Будет ли шанс?
«Будет ли у меня шанс? – думал юноша, внутренне сжимаясь от ужаса. – Я не хочу так. Не хочу умирать!»
Парень коснулся плеча женщины. Марина дернулась, оттолкнула его.
– Отойди! – выговорила она.
Глаза ее подернулись знакомой мутной пленкой, и в них проступало чужое, звериное, рвалось наружу, гонимое голодом.
– Ты – человек!
Говорить. Напоминать. Не дать забыть. Че-ло-век! Призрачная надежда, шанс на спасение – не дать Марине сорваться, не дать звериному альтер эго вылезти на свободу.
– Уйди, – сквозь зубы выговорила женщина.
Она скатилась с кровати и отползла в угол. Села там, обхватив руками колени. Неровный свет керосинки обрисовывал ее вздрагивающий силуэт.
– Марина, говори со мной! Говори! – крикнул Женя, бросаясь к ней.
Он схватил ее за руки, заставил смотреть себе в глаза. Лицо мутанта все быстрее теряло человеческие черты, женщина скалилась, облизывая сухие губы. Ее можно было принять за пьяницу, тянущегося за бутылкой, за наркомана, в ломке готового убить за дозу.
– Говори со мной! – юноша ударил ее ладонью, раз, другой.
Пощечины привели Марину в чувство, взгляд прояснился. Она осмысленно посмотрела на парня.
– Прости меня, – выговорила она, пряча лицо в ладонях.
– Рассказывай мне что-нибудь, не молчи!
– Нельзя, – чуть слышно прошептала она. – Если заговорю, ты не сможешь сопротивляться. Женя, если я брошусь, убей меня. Я – чудовище. Не хочу. Не хочу…
– Пока ты говоришь, ты – человек! Не смей молчать! – голос парня предательски дал петуха.
– Нельзя! Женя, я – чудовище! – в полный голос сказала Марина.
Страшное, нисходящее глиссандо. Сверху – вниз. Сверху – вниз. Мысли в голове слипаются, залитые вязким клеем. Нет сил сопротивляться ужасу, он поселяется внизу живота, ледяным кинжалом вонзается в лишенные сил руки. Только бы этот голос замолчал. Сверху – вниз. Кажется, что мозг стекает в ступни, делая их чугунными. Сверху – вниз. Некуда бежать…
Женя побелел и оперся на стену. Слипшиеся от пота волосы падали на глаза, тревожили незаживший шрам, но у парня не было сил даже поднять руку.
Марина сжала его запястье холодными цепкими пальцами. Прикосновение отрезвило, острый лед во внутренностях начал таять.
– Господи, мне страшно! – атеист Женя готов был молиться любым силам, лишь бы только ему позволили выйти отсюда. Прямо сейчас. Сейчас…
Спасительная дверь скрипнула, и парню на секунду почудилось, что бог услышал его слова.
В камеру вошел полковник, как всегда аккуратный, в своем неизменном выглаженном кителе. Марина затравленно взглянула на него из угла, цепляясь за руку Жени. Андрей Сергеевич смотрел на них с любопытством, так маленький ребенок смотрит в зоопарке на опасную змею за стеклом, со смесью страха и восхищения.
