– Как думаешь, дотянем? – поинтересовался Барс, поднимая крышку люка.
Вода уже полностью закрыла нижнюю ступень лестницы. Если так пойдет и дальше, скоро их ожидает продолжение водных процедур.
– Думаю, да, – отозвался Королев. – Ветер хороший, и меняться вроде как не собирается. Высадимся вон у тех кранов. Кажется, это какой-то судостроительный завод. В смысле – раньше был.
Потемневшие останки огромных механизмов вздымались из воды подобно скелету какого-то доисторического монстра. Раскаленный смерч пронесся над Выборгом двадцать лет назад, сметая с поверхности земли все живое – но стальные гиганты выстояли. Выстоял и сам город – Барс уже мог разглядеть и крыши домов, и мосты, и даже несколько небольших судов, стоявших у причала. Вот только остались ли в Выборге люди?
– Вполне возможно, кто-то здесь и живет, – Королев словно прочитал мысли Барса. – Скорее всего, боеголовки разорвались где-то в стратосфере – иначе бы на месте города мы нашли бы лишь оплавленный по краям котлован. Километра три диаметром.
– Фон здесь слабый, – кивнул Барс. – В несколько раз меньше, чем в Питере. Можно даже ходить без маски – какое-то время. День, два. К тебе, Расул, это не относится. И остальные – тоже надевайте. Пока фильтры работают, лучше этим дерьмом не дышать.
Весь их небогатый скарб уже давно был вытащен на палубу – рюкзаки с «пенками» и спальными мешками, оружие и ящик коньяка, изрядно початый героическими усилиями Вассермана. Странная ирония судьбы: обнаружить такое богатство в подвале подчистую разграбленного магазинчика в Лисьем Носу. Ни еды, ни воды, ни даже сигарет. Все утащили – а коньяк оставили. В Питере за одну бутылку дали бы сто, а то и двести патронов, но здесь он не стоил ничего, да и торговаться было, в общем-то, не с кем. Вот так и таскали они целый ящик, пока Эдик не обнаружил свое пагубное пристрастие. Несмотря на скромные габариты, брюхо у этого полноватого рыжего еврея было просто безразмерное. Останавливаться он попросту не умел – пил, пока не утрачивал возможность ходить и говорить. Или пока у него не отбирали бутылку. Впрочем, даже в самом невменяемом состоянии дело свое Эдик знал: из банки свиной тушенки, двух сухарей и горсти питерских грибов он умел приготовить самый настоящий кулинарный шедевр – лопали все, даже Расул с Костей. Расул набрасывался на еду сразу – молодой организм требовал. А вот дядька его сначала отворачивался, охал, бормотал что-то про то, что правоверному мусульманину такое вроде как не положено, но потом сам не выдерживал и грешил за обе щеки. В такие моменты Барс не мог удержаться от смеха: выражение лица пожилого кавказца в равной степени содержало в себе и блаженство, и страдание.
– Э-э-эй, зачем смеешься? – каждый раз обиженно спрашивал Костя.
От кавказского акцента он так и не избавился. Ни во время службы в еще советской армии, ни потом, в Питере, ни за двадцать лет в метро. Жил Костя, в основном, со своими, на «Площади Восстания», только год назад перебрался на «Владимирскую», когда отец Расула погиб. Присмотреть за племянником. Странно, что он во все это ввязался. Но все равно хорошо, что он сейчас здесь.
Хорошо, что они все здесь. Королев, Расул, Костя и Эдик – его, Барса, маленькая армия. Необученная, слабенькая и, можно сказать, безоружная. Не должны они были так далеко забраться, просто физически не могли. Но забрались. Чудо. Но в чудеса Барс не верил.
