Выбравшись из мобилуса у главных ворот Университета, Юдей срывается на бег. Лестница Истины, часто используемая студентами в теплые деньки в качестве места отдыха, пустует. Женщина опоясывает выключенный по случаю приближающихся морозов фонтан и ныряет в широкую арку коридора к Центральному двору. Будь у Юдей хоть немного времени, она бы не отказала себе в прогулке по Главному парку, но теперь каждая секунда на счету: ступени остаются за спиной, тень, лишь отдалённо напоминающая профессора Морав, забегает в крошечную дверцу, чтобы через доли секунды возникнуть в коридоре между Главным корпусом и Южным крылом.
>>>
– Доброго дня! – в спешке бросает она кому-то из преподавателей, проскользнув мимо него. Выбирая между комфортом и экономией времени, Юдей отдаёт предпочтение второму и, проскользнув через крытую разноцветными стеклянными панелями галерею, стремительно выбегает на утоптанные тысячами ног дорожки Южного парка. В хорошую погоду здесь полным-полно народу: многочисленные клубы по интересам выносят свои собрания на прохладную мягкую зелень лужайки, а вместе со студентами выходят и преподаватели, обедая на свежем воздухе и наблюдая за юным поколением. Сейчас же укрытый шлейфами тумана парк напоминает декорацию театральной постановки. Трагичной, судя по тому, насколько тревожно становится Юдей.
Юдей буквально летит по знакомой дорожке. В конце неё ещё одна лестница, чуть скромнее той, что на входе, но такая же основательная, отмечающая вход в Южное или Гуманитарное крыло. Формально крытый переход короче, но аудитория, которую закрепили за Юдей в этом семестре, находится в самом конце крыла, так что марш-бросок через парк точно поможет ей выиграть несколько ценных минут.
Туман сглатывает звуки, кажется, что в целом мире никого не осталось. Юдей переходит с бега на шаг, полная уверенности, что сейчас тусклое марево впереди обернётся камнем, и хорошо знакомые два пролёта поднимут её к тяжёлой резной двери. Медленно затихающий барабанный бой в ушах открывает ей неожиданную безмолвность парка. Застывшее пространство не отмечает ни её присутствие, ни существование чего бы то ни было вообще.
Внезапный тёмно-синий до черноты росчерк заставляет Юдей замереть. Она вновь ощущает фантомное чужое присутствие, прямо как тогда в ванной, когда в непроглядном мраке появился багряный огонёк. В нос бьёт резкий запах калёного металла и мёда. Тошнота подступает к горлу, но Морав пересиливает себя, стряхивая наваждение, будто руку прилипчивого ухажёра.
«Корпус должен быть…», – думает она, и вдруг резкий звук разрывает тишину. Громкий шорох, словно дворник прошёлся метлой по сухой траве метрах в пяти от неё. Она бы и не заметила, если бы не одуряющая тишина. В тумане явно кто-то прячется.
– Эй! – кричит она больше для того, чтобы успокоить себя, создать ощущение если не контроля, то некой коммуникации. Незнакомец не желает раскрывать себя, но шорох повторяется ближе. Запах становится ярче.
«Что за чертовщина?!»
– Эй! – повторяет Юдей. Оглядывается. Молочная завеса скрадывает перспективу, изменяет очертания древесных стволов, трансформирует геометрию пространства. Женщине кажется, что туман стал гуще, а тот небольшой островок под ногами, который возможно разглядеть, навсегда отделяется от реальности и парит в белёсом облаке. Пелена скрывает жадную до материи впадину, которая уже пыталась сожрать её сегодня там, в ванной. Юдей ёжится и продолжает надеяться, что всё это – наваждение, и достаточно сделать всего лишь один шаг вперёд, чтобы разрушить его.
