Яфе, честь ему и хвала, хладнокровно ждёт. Он выполняет протокол безукоризненно, и единственное, в чём он был виновен – в любопытстве, что толкнуло его на смертельно опасное путешествие. Когда кровь твари соприкасается с глазным яблоком, Яфе чувствует сильное жжение, а в следующее мгновение – нестерпимую боль, пронизывающую всё тело.
Йоним ничего не видит. Он растирает жижу по стеклу, и потому рука, взметнувшаяся вверх и ударившая по шлему, застаёт его врасплох. Стекло выдерживает, но Йонима отбрасывает назад. Он скатывается вниз, пытается ухватиться за землю, но пальцы в раздутых перчатках лишь скользят по траве, и поэтому он падает.
Едва ли спуск длится больше минуты, но страх успевает отравить и голову, и сердце.
Остановившись, Йоним первым делом проверяет шлем. Целый. Первопроходец кое-как поднимается и осматривает местность, в которой оказался. Никакого движения. Он стоит на небольшом пятачке свободного пространства, который со всех сторон окружает кустарник с крупными овальными листьями. Они дрожат на ветру, то и дело приподнимаясь и показывая нижнюю часть, которая намного светлее верхней. Ещё пять минут назад это привлекло бы внимание Йонима, и он бы выдвинул несколько гипотез, но сейчас ему нужно во что бы то ни стало попасть наверх. Один из его друзей уже погиб, и он не должен допустить смерти второго.
Уклон не особо крут, но тяжёлые подошвы проминают жирную землю и скользят, оставляя глубокие борозды. Время неумолимо течёт, только штурм холма проваливается. Хрупкая надежда спасти Яфе, вытянуть его обратно в СЛИМ, разбивается на мелкие осколки. Последний оставшийся в живых первопроходец падает на землю, облокачивается спиной о холм и закрывает глаза. Нужно собраться с мыслями, придумать, что делать дальше.
Что-то нежно и незаметно оплетает ногу Йонима. Лишь когда петля затягивается, он открывает глаза и с ужасом понимает, что кусты обступили его со всех сторон. Пятачок метра три в диаметре, внезапно ужимается до островка, в котором едва можно повернуться без того, чтобы не коснуться листьев. Теперь он видит, какие они мясистые и что дрожь подчиняется незаметному на первый взгляд ритму. Нож остался наверху, а пистолет… Да что пули могут сделать с кустами?!
Петля на ноге продолжает сжиматься, и теперь Йоним чувствует шипы, которые в любой момент могут разорвать плотную ткань.
Он прощается с жизнью. Быстро, но обстоятельно. Один из возможных исходов экспедиции – самый пессимистичный – сбывается на его глаза. При всём желании жить он не видит ни единого шанса спастись. Тёмный порог смерти, той, которая разинула зев, уже не пугает его так сильно, как несколько часов назад.
Звук, проникающий внутрь костюма, кажется Йониму галлюцинацией. Откуда в чудовищном мире, где буквально каждое живое существо хочет тебя убить, детское хныканье? Ещё не громкий крик, но его предвестник. Йониму доводилось слышать нечто подобное в больнице, в детском отделении. Этот звук заставляет его вспомнить дом, Хагвул, простую и спокойную жизнь, которую он потерял навсегда. Горечь усиливается стократно, и первопроходец бросается в гущу кустов, чтобы одним махом избавиться от отпущенного ему времени. Но кусты, вопреки ожиданиям мужчины, расступаются.
Тот отросток, что сжимал голень, ослабевает и уползает восвояси. Прямо на глазах листья сжимаются, а корневища двигаются, тошнотворно перебирая мясистыми отростками. Впрочем, они не столько освобождают дорогу Йониму, сколько образуют тропу. Выбора у мужчины не остаётся. Он делает первый шаг, надеясь, что уж куда-нибудь она выведет.
