То, что пан Януш, за словом в карман не лез никогда, новостью не было. Но то, что он и не собирался ни отнекиваться, ни темнить, любителей свежих сплетен очень огорчило. Ну какое, скажите, удовольствие, пересказывать под большим секретом новости соседям, если завтра или послезавтра они обо всем узнают из первых уст?
Ни Миросю, ни Марысю, понятное дело, гостям не показывали. Просватанные панны сидели в светелке и старательно шили приданое. Тем более, до Марылиной свадьбы оставалось всего-ничего.
- Соколувский – не дурак! – Шептались некоторые соседи. – Он-то молодому Ясновскому и добра выслал, и холопов на обзаведение. А теперь его дочка на том добре хозяйкой и сядет, потому как Ясновскому отказать теперь неловко.
- Да они давно уже сговорены были. – Возражали те, кто получше знал обе семьи. - Опять же, то добро, то он Лукашу в Ясновку отправил, давно не в счет. Небось, приданое все равно давать придется, честь по чести. Так что не выгадал ничего пан Соколувский, а вдвойне потратился.
Мало-помалу, страсти улеглись. Соседи нашли новые поводы поговорить и все, казалось, успокоилось. Ровно до того дня, когда пан Соколувский со всем семейством не явился в храм. Был большой праздник, святыня была украшена ветками цветущих деревьев и зеленью. Служба еще не началась, поэтому со всех окрестных поместий на площать перед святыней стекался народ.
- Ядзвинова! Ядзвинова идет! – Раздались шепотки в толпе, стоило Миросе вслед за матерью и сестрой выйти из брички.
Сами шепотки мало кого бы задели. Мало ли о чем вздумалось людям поболтать? Новая лента, дорогие бусы или, наоборот, штопанная юбка… Всегда найдется что-нибудь, за что можно зацепиться бабьим языком. Но вот то, что при виде ее матери стали хватать детей и прятать их, осеняя знаком Творца, ранило Миросю в самое сердце.
Пан Януш, считавший, что обо всем уже переговорил с соседями-хозяевами, только окинул толпу строгим взглядом и прошел вперед. Заводиться с бабами ему, шляхтычу и рыцарю, было не с руки. Поболтают и угомонятся.
Пани Малгожата поджала губы, запоминая особо громких кликуш, и прошла вслед за мужем. Чего-то подобного она и ожидала, когда пан Януш впервые заговорил о подобном сватовстве. Но главная площадь перед святыней – не место для выяснения отношений. Шляхетная пани – это вам не торговка, чтобы прилюдно вцепляться сплетнице в космы. Ничего, сегодня переморгают.
А дома пани Малгожата объяснит дочерям, что у каждой змеищи есть если не дочка, то внучка, если не внучка, то братаница или сёстрыница. И что никто из живущих на земле не свят. Сегодня ты обсмеяла соседкин грешок, а завтра твои собственные грехи выплывут наружу. А они выплывут, уж пани Малгожата постарается.
Тут колокол возвестил о начале службы и местным кумушкам ничего не оставалось, как оставить Соколувских в покое и вернуться под крыло отцов и мужей. Те, в свою очередь, перекинувшись парой слов с паном Янушем, смотрели на дражайших супружниц неласково. Вера верой, ядзвины ядзвинами, а ссориться с Соколувскими было невыгодно.
И молодой Ясновский, даром, что на выжженой веске сидит, свое слово скажет. Поместье-то можно отстроить, а земли при Ясновке много, и хорошей. Да и старые Дембовские уже спешат, чтобы поприветствовать сватьев. Им-то с того сватовства один прибыток, их Зоська в Соколуве за наследником. А у Дембовского, говорят, сам князь когда-то одалживался. Это вам не шутки!
