На пятом этаже семиэтажного строения, богато украшенного лепниной, светились в ряд три окна. Возле широкой двери расположился ряд кнопок-звонков с номерами квартир, витиевато выписанных на латунной табличке.
Ларины как раз значились на пятом этаже. Впустили сразу, не успел я и пяти секунд прозвонить. Перед входом в дом я еще раз осмотрелся – улица была пустой.
Наверх поднялся лестницей, не пользуясь лифтом. Нога не болела – перелом сросся отлично и не доставлял проблем.
Дверь открыли, едва мои шаги раздались в не большом коридоре. Единственная парадная в доме, четыре квартиры на этаже. Хорошее расположение. Не бедная семья, заключил я.
– Максим Бернардыч? – спросил меня утянутый в костюм мужичок с сединами, стоявший сразу же за входной дверью. – Прошу входить, – добавил он, не дожидаясь ответа.
– Доброй ночи, – поприветствовал я.
– Если бы доброй! – воскликнул человек, повернулся и поклонился, да так, что я начал опасаться за пуговицу на его пиджаке, которой пришлось стерпеть немало – так растянуло его в стороны. – Молодого Евгения Иваныча чуть ли не на руках заносили.
– Где он сейчас? – спросил я.
– Да что же вы стоите, что ты его, дурень, не впускаешь! – немолодая полная женщина в домашнем халате подлетела к нам, схватила меня за руку, потащила в сторону, едва не уронив. – Ой! – отпустила, отскочила в сторону, и сама склонила голову.
– Хватит! Оба! – воскликнул я. Прислуга у двери встала по стойке «смирно». Ту же позу мгновенно приняла и полная немолодая женщина.
– Прошу прощения, Максим Бернардыч! Идемте скорее.
– Вы позвали полицию? – спросил я. Этот вопрос у меня крутился в голове всю дорогу, несмотря на полнейшее нежелание о чем-либо думать.
– Нет, что вы! – тут же выпалила полная женщина.
– Вы Алевтина Семеновна? – уточнил я. Кивок. – А это?
– Мой дворецкий…
– Без подробностей, пожалуйста, – я смерил того косым взглядом. – В моем окружении дворецкие в последнее время долго не живут.
– Боже… – протянул тот.
– Молчи! – прикрикнула на него хозяйка. – Иначе я тебя своими руками… Идемте, Максим Бернардыч, – она поманила меня за собой.
Из небольшой, но светлой прихожей Ларина провела меня через сквозную гостиную, такую же светлую, но куда более просторную, прямо в одну из трех глухих комнат, двери в которые были четко очерчены на темно-синей с золотыми узорами стене.
– Вот он, – прошептала мать, указывая на сына, лежавшего на белоснежной кровати. – Вот он, миленький.
– И что с ним? – в полнейшей темноте ничего видно не было.
– Избили! В кровь избили! Лицо все в крови, разве что не опухло пока что. Лед приложили вовремя.
– Значит, рядом где-то побили? – спросил я сразу же.
– А… О! – Ларина удивилась моему комментарию. – У вас такие познания! Медик?
– Нет. Но доводилось сталкиваться с разными людьми. Можно свет?
– Он спит… Женечка спит, – прошептала Ларина.
– Во-первых, он – мой помощник, поэтому я должен знать, в каком он сейчас состоянии…
Не успел я договорить, а она уже включила ночник. В слабом желтоватом свете я заметил несколько рассечений на лице. Кровь всю смыли, Евгений Ларин был совершенно чист.
– Хоть бы раны заклеили, – сказал я. – Зараза какая попадет.
– Так лекарь еще не прибыл!
– А… – я обвел пальцем его лицо.
– Это он сам. И я помогала, – с легкой гордостью то ли за себя, то ли за сына произнесла Алевтина Семеновна. – А лекарь… задерживается, гад! Я ему устрою, пожалуй!
