Я до сих пор помню эту сцену и как мне тогда хотелось подойти и дать ему пощечину. Или оттолкнуть ее. Или крикнуть что-нибудь обидное…но я стояла, будто приросла к земле. Я не могла ни шевелиться, ни просто дышать, казалось, что сердце достали из груди и несколько раз бросили об землю. Я помню, как сползла на асфальт, как ко мне подбежала незнакомая женщина и стала кричать на весь парк, чтобы вызвали “скорую”.
А Игорь с блондинкой за руки шли к выходу из парка и даже не обернулись, хотя мне казалось, что на такой шум просто невозможно не отреагировать.
Он меня даже не увидел. Не знал, что я была там и наблюдала за его предательством. Так было даже лучше, я успокаивала себя тем, что дальше было бы больнее, хотя вопрос “что я сделала не так?” мучил меня потом еще долго.
После этого я стала шарахаться всех парней. Я удалила и заблокировала Игоря во всех мессенджерах, сменила номер и переехала в другой район. Я завязала с тусовками и практически перестала интересоваться чем-то, кроме учебы и работы, которыми занималась на автомате.
Я не уверена, что я его любила, возможно, это просто были мои первые “серьезные” чувства. А боль предательства стала слишком неожиданной.
У меня словно выбило почву из-под ног.
Ко мне даже переехала Мила, чтобы вытащить меня из апатии, но я почти не говорила, не ела и постоянно курила. Так мы и жили. Подруга готовила еду и пыталась меня растормошить, а я закрывалась в ванной и рыдала в голос под шум воды, после чего мы пили вино и она убеждала меня, что все наладится. А я даже не могла найти в себе сил, чтобы поблагодарить ее. Только механически кивала и залипала в рисунки на обоях.
Через три месяца такой жизни меня начало отпускать. Парни и отношения меня все так же не особо интересовали, но, по крайней мере, я начала приходить в себя.
Тогда же Мила твердо сказала, что пора прекращать страдать и надо начинать выбираться “в люди”. Она убеждала, что это поможет вернуть меня к жизни, а на мои слабые попытки сопротивляться безапелляционно заявила, что её позвали на день рождения, а одна она идти не хочет. А там “будет ОН” и ей жизненно необходимо там присутствовать. Что за “ОН” я узнавать не стала, так как все еще болезненно относилась к теме отношений, но на праздник пойти согласилась для поддержки Милы. Если бы я тогда знала, чем это обернется, я бы…непременно пошла туда снова.
Так мы очутились в небольшом душном баре, слишком тесном для шумной компании примерно в тридцать человек. Широкие окна, потертая барная стойка, крутящиеся стулья, громкая музыка и цветные огни – самый стандартный бар, каких сотни в каждой части города.
Я пила сок, не церемонясь отшивала всех парней, которые ко мне подходили и пытались познакомиться. Я надеялась уйти через час и все время смотрела на часы, как вдруг столкнулась взглядом с незнакомым светловолосым парнем. Он стоял в свете неона, прислонившись к стене, и, казалось, скучал. По его лицу и белой толстовке скользили цветные полосы, свет путался в волосах и это делало его таким…нереальным, что я не могла отвести взгляд.
А он увидел меня и улыбнулся так, что у меня замерло сердце. Впервые за три месяца я почувствовала что-то кроме безразличия и обиды.
Мы смотрели друг на друга, наверное, целую вечность, пока его не отвлек другой парень, а ко мне подбежала довольная Мила.
– О, вижу ты уже заценила моего красавчика! – весело выкрикнула она, пытаясь танцевать под ритмичную мелодию.
