Сергей Ильич пообещал сделать всё быстро. Возможно моё участие в этом даже не всплывёт и никто не узнает, почему гюрзе отказали и выставили в двадцать четыре часа из страны. Вот только смогу ли я врать Мише? Смотреть в его глаза и делать вид, что ничего не знаю, не ведаю. Не уверена, что у меня получится.
Кажется, я смогла задремать, потому что мне вдруг приснился отец. Я маленькая, в светлом платьице бежала к нему по траве, а он, присев на корточки, распахнул руки, приглашая к нему в объятия. Молодой совсем, красивый, в белоснежной рубашке и небрежно распущенном галстуке. Смотрел на меня с такой любовью! И радостно улыбался. Я поняла, что страшно соскучилась по нему.
Мы уже несколько лет совсем не общаемся. Вернее, он мне звонит, а я не отвечаю, только отделываясь короткими сообщениями, что у меня всё в порядке. Однажды отправила ему фотографию. Нашу с Мишей. Свадебную. И написала, чтобы денег больше не присылал, обо мне есть кому позаботиться. Теперь у меня муж. И фамилию Корзун я сменила на Мишину. Родионова.
Сергей Ильич сказал, что я слишком строга к отцу. За столько лет можно было бы простить и помириться, тем более это было их общее с мамой решение. Но я никак не могла переступить через себя. Если мамино решение я с трудом, но приняла, то понять отца не смогла.
У нас была очень дружная семья. Мои родители любили меня, баловали, особенно папа.
Молодой, перспективный работник МИДа, первые годы он начинал свою карьеру в соседней стране, бывшей союзной республике.
Я была совсем маленькая и не понимала разницы в России я у бабушки сейчас, или с родителями в другой стране. Все вокруг, на улице, в магазинах, в кинотеатрах, говорили по-русски. И в первый класс я пошла в русскую школу.
Когда отца перевели в другую страну, меня отправили к папиной маме в Санкт-Петербург. Здесь я окончила школу и поступила в университет. А на первом курсе вернулась мама. Одна. Сильно похудевшая, осунувшаяся и совершенно потерянная. Папа получил новое назначение. В Австралию. Мама с ним не поехала. На мои вопросы отвечала неохотно, как-то невнятно. Только бабушка, мамина свекровь, тайком плакала и окружила её невероятной заботой.
Я ничего, ничего не знала до самой маминой смерти. От меня скрывали. Мамину слабость списывали на депрессию и хроническую усталость. До последнего не рассказывали, что мама смертельно больна, что жить ей осталось, по самым хорошим прогнозам, несколько месяцев. Что они развелись с отцом и мама вернулась сюда доживать, а отец женился на другой, чтобы не потерять отличное назначение, о котором мечтал много лет, к которому шёл. И в Австралию он уехал уже с другой женой.
Мама сама приняла такое решение – вернуться в Россию и последние месяцы провести рядом со мной. Но отец! Как он мог бросить её в самую трудную и страшную минуту? Карьера дипломата оказалась дороже любимой женщины, с которой он прожил столько лет? Разве это не предательство?
Когда маме стало совсем плохо, она уехала на свою родину, к единственному брату. Отдохнуть и набраться сил, как она мне объяснила, нежно гладя по голове, как маленького ребёнка. На самом деле она уезжала умирать.
Через месяц позвонил дядя Саша, мамин брат, и сказал, что мамы больше нет.
Там на похоронах, я узнала правду. Отец и рассказал. Это была наша последняя встреча. Я заявила, что с этого дня я круглая сирота, у меня больше нет не только мамы, но и папы.
