– Ты не была на вечере, который он устраивал? – заговорил в ответ второй голос. – Она была там с его сыночком.
– Иди ты, а теперь, значит, переключилась на отца?
– Вот уж не знаю, но он ее руку не отпускает, как они вошли. О чем-то это говорит?
На этих словах прелестницы закончили разговор, а я опустила голову на руки. Только этого мне не хватало: теперь меня запишут в любовницы и к Миронову. Совсем некстати подумалось: что скажет на это Марк?
– Нашла о чем думать, – процедила я вслух и покинула кабинку, не столкнувшись, к своему счастью, со столь осведомленными дамами. В зал я постаралась войти бочком, увидела рядом небольшой выход в бар, где скучал бармен за стойкой, и поспешила туда.
– Можно кофе? – страдальчески сказала я, он вдруг улыбнулся.
– Я вас помню.
Присмотревшись к парню, я признала в нем того самого бармена, что был на званом ужине, устроенном Мироновым.
– Ты тут завсегдатай, – усмехнулась я, он улыбнулся в ответ и поставил передо мной кружку кофе.
– Просто руководство города обычно пользуется услугами одной и той же фирмы обслуживания.
– Видимо, самой лучшей?
Он снова улыбнулся:
– Само собой. Так сказать, гнались, кто кого переплюнет, пока не дошли до верхушки.
– А ты значит, тут барменом?
– Ага, работа не пыльная, в основном официанты пашут, но деньги неплохие отваливают.
– По жизни чем занимаешься?
– Так и работаю барменом. Город у нас маленький, но попраздновать любят, вчера газета гуляла, сегодня вот эти.
Я замерла, не донеся кружку до рта.
– А что за газета?
– Так наша, главная, юбилей у них какой-то. Они "Пекарь" снимали, попроще, конечно, чем тут, но тоже с размахом. Там, правда, никто не ходит и в щечку не целуется за задушевными беседами. Упились все будь здоров.
– Слушай... Тебя как зовут?
– Леша, а вас?
– Аня, и можно на ты.
– Очень приятно.
– Взаимно, – кивнула я. – Леша, можешь мне рассказать про вчерашнюю вечеринку?
Он удивился:
– Так что про нее рассказывать?
– Ты там тоже барменом работал?
– Да.
– Работы много было?
– Не особо, но бывало те, кто не доходил до своих мест, ползли к стойке.
– Меня интересует одна женщина, – я описала Скворцову настолько подробно, насколько смогла.
– Помню ее, – кивнул он. – Тебе она зачем?
– Долго рассказывать. Скажи, не помнишь, как она себя вела?
– Не знаю, – пожал он плечами, – я за ней не следил. Могу сказать только, что не пила она вроде. Сидела с края стола, мне от стойки как раз край всего ближе был, потому и видел. Потом у них пляс пошел, так что точно сказать не могу. Мне казалось, она рано ушла... Но потом я ее опять увидел.
– Поподробней, – нахмурилась я.
– Я покурить вышел через кухню, там есть выход для персонала, смотрю, она идет по дороге, я и подумал, что ушла.
– А куда она шла, ты не видел?
– Я подумал, на парковку, там как раз все их машины стояли, она туда свернула, а я назад вернулся, в здание.
– И что?
– Ничего. Просто через некоторое время смотрю: она опять за столом сидит, вернулась, значит. Может, что в машине забыла, вот и пошла.
– Может, – кивнула я, хмурясь. – В котором часу она выходила, не помнишь?
– Все началось в восемь, – он немного подумал, – где–то в половине десятого. К десяти они уже танцевать начали, значит, примерно так. Зачем она тебе?
Я подумала, если окажется, что это было убийство, то персонал кафе допросят, и тогда мои вопросы вызовут и у Леши, и у представителей правоохранительных органов двойной интерес.
