Но просто ждать мы не могли. Нужно было срочно вытащить гарпун и перевязать рану, иначе шансов дотянуть до больницы у мужчины было немного. Гарпун засел глубоко, на две трети свой длины. И наверняка задел какой-нибудь жизненно важный орган. Я не силен в медицине и совсем не знаю строение и расположение внутренних органов: где селезенка, где печень. Но я понимал одно: если мы немедля не остановим кровь, Паоло уже ничто не спасет.
Мы положили несчастного на землю, предварительно расстелив на ней платок его матери. Я разорвал рубаху в том месте, где была рана.
От увиденного я стиснул зубы: рана была ужасной. Закружилась голова, то ли от запаха крови, то ли от выпитого вина.
«На счет три!» – крикнул я. Женщины замерли, я схватился за гарпун. «Один, два… Три!» – и я что есть силы дернул гарпун на себя. Наверное, не надо было дергать так сильно, но я перестраховался. Гарпун выскользнул из раны, и я, не рассчитав силы, повалился на песок. Женщины завизжали и заплакали еще громче. Я поднялся и рявкнул не своим голосом: «Не паниковать!»
Это подействовало: они замолкли. Схватив бутылку, я начал лить на рану вино. Не знаю, правильно я делал или нет. Кровь хлестала. Но меня уже пугал не вид крови, меня пугало, что ее фонтан заметно ослабевал. Я с трудом перевязал рану и, обессиленный, рухнул рядом с Паоло.
Было темно, я чувствовал, что руки были в крови. Всего трясло от холода, а им было тепло.
«Как это произошло?» – чуть отдышавшись, спросил я женщин. Они переглянулись, но не смогли мне ничего ответить. Видимо, они сами не понимали, что стряслось.
«Паоло ушел в море один, – рассказывала молодая женщина, – хотя обычно он ходит на рыбалку с соседями. Его не было целый день. А затем он вернулся с уловом, выгрузил все на кухню и молча, не говоря ни слова, снова ушел. Часа через три, уже ближе к закату, мы решили отправиться на поиски. Мы нашли его у лодок, в воде, лицом вниз. Из правого бока у него торчал сломанный гарпун».
Женщина не смогла продолжить рассказ, потому что в этот момент Паоло закашлялся. Сначала он просто кашлял, а затем, повернувшись на бок, начал раз за разом выплевывать: казалось, что из него вышло сразу несколько литров воды.
Как я сразу не догадался, что Паоло наглотался воды! Толку-то от моей возни с раной, если парень вернее мог умереть от удушья…
Полностью откашлявшись, несчастный приподнялся на локти и застонал. Только сейчас он заметил, что ранен. Оглянувшись по сторонам и не узнав моего лица, он как будто разочаровался.
Ни о чем не спрашивая ни меня, ни женщин, он начал говорить. Медленно и обрывисто, то шепотом, то вдруг резко переходя на крик. Скорее всего, он просто бредил. Рыбак потерял много крови и чудом не задохнулся. Он долгое время был без сознания и сильно ослаб. Не нужен был термометр, чтобы понять: у Паоло сильнейший жар.
И хотя каждый понимал, что долгая речь не пойдет ему на пользу, никто не посмел его перебить. Потому что пока Паоло говорил, он жил.
«В детстве я стоял на берегу. Передо мной была бескрайняя синева, и ветер подгонял волны. Тогда я верил, что только мне под силу погрузиться в пучину этого океана, опуститься в самые темные его глубины, познать все, что он таит в себе. И мне было плевать, что многие пытались переплыть его раньше, что миллиарды людей уже ныряли в его пучину. Я был уверен, я чувствовал каждой своей клеточкой, что именно мне удастся заплыть дальше всех. Я был уверен, что могу нырнуть и достать до самого дна…» – на этих словах Паоло попытался сесть. Я хотел помочь ему, но он оттолкнул мою руку с такой силой, что я опять повалился на песок.
