Между небом и тобой - страница 15

– Эй, ты! – Я повышаю голос.

– Мама умерла, – продолжает он раздраженно. – Она не исчезла из виду, папа, она умерла. И похоронена на кладбище твоего драгоценного острова. Нам уже никогда ее не увидеть. Кончено. Ничего больше не будет – ни Рождества в кругу семьи, ни поздравления ко Дню матери, ни нежности, ни ласки… И ноги моей на этой говеной кучке камней тоже не будет.

– Напоминаю, что на этой «кучке камней» живет твоя старшая дочь.

– А ее я возьму с нами в отпуск на юг.

– Ты сжигаешь мосты и перерезаешь пуповину одним махом. Радикальное решение проблемы!

Сириан теряется, не знает, что ответить. Тут же рядом с ним возникает Альбена – почувствовала, что надо спешить на помощь, еще бы, она ведь хорошо знает своего супруга.

– Мы до сих пор в шоке от того, что узнали от нотариуса, Дедуля.

– Нам надо взять передышку, – подхватывает Сириан.

Ткань моего левого кармана трещит под напором кулака. Думаю о запечатанной сургучом бутылке, о миссии, которую ты мне навязала, о твоем странном чувстве юмора.

– «Нам нужна передышка» – так говорят перед тем, как принять решение о разводе, поняв, что больше не любят. Делаю из этого вывод, что раньше мы друг друга любили.

Корабль гудит, заходя в порт. Пассажиры собирают вещички. Сириан и Альбена спешат к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Мы с Сарой ждем лифта.

Жо, папа, тетя Сара и Альбена уехали. Я отдала бы свои новенькие часы, лишь бы узнать, где ты теперь, Лу. Потому что для меня рай – это Груа.

Спрашиваю у сестры:

– Ты веришь в рай и ад?

Она пожимает плечами:

– Мама верит, а папа говорит, что ад – это другие[40].

– Как ты думаешь, Лу сейчас где?

– К счастью, не на кухне! – прыскает Шарлотта.

Ты меня учила: когда люди говорят гадости, надо разобраться, почему они так делают, – часто это бывает от страха или от того, что они несчастны. Шарлотте повезло, она живет с папой. Мне тоже повезло, я жила с мамой, с тобой и с Жо. Мы с Шарлоттой сестры, но разговаривать нам с ней не о чем. Вот только мама с утра до вечера на работе, в школу мне сегодня не надо и придется эту самую Шарлотту терпеть.

– Пойдем в кино? – предлагает она.

– Нам нельзя.

– Почему?

Иногда мне кажется, что у нас не может быть один и тот же папа.

– Только что похоронили Лу.

– И что?

– А то, что хотя бы из уважения к ней. Разве ты по ней не скучаешь?

– Я ее видела три раза в год. Папа говорит, месяц назад она его даже и не узнала.

Я жутко удивлена:

– Он ведь не приезжал на остров с августа!

– Нет, приезжал, приезжал! С тех пор как Грэмпи засунул Грэнни в дом престарелых, папа стал приезжать к ней каждый месяц! Но ненадолго – приезжал, а потом сразу же уезжал обратно.

Я и это терплю молча. У нас точно разные папы. Шарлотта видит своего каждый вечер, а мой приезжает на Груа и даже не хочет со мной встретиться.

– Чего не знала, того не знала, – говорю я, но голос у меня срывается.

– По крайней мере, теперь он перестанет нас доставать своим «поедем на остров, поедем на остров»! Здесь даже бассейна нет!

– А океана тебе мало?

Она смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Там же вода ледяная! Папа говорит, что твоя мать пателла.

Пателла – это такая похожая на остроконечный колпачок ракушка, которая прилепляется к скалам и питается растущими на них водорослями. У нее острые края, и она может даже прорезать ими, прикрепляясь, круговые бороздки, а еще у нее есть толстая нога, которая ей нужна и чтобы двигаться, и чтобы прикрепляться к скале. Иногда пателла присасывается так сильно, что оторвешь – и видишь на камне кружочек, зато никакие волны ей не страшны. Мама вот так же прилепилась к Груа. И Жо, и я тоже. Прозвище не обидное, так на самом деле. И вообще я дома, и я должна быть гостеприимной.