Между небом и землей - страница 7

– Наверное, он соврал тебе о своем имени, – сказала Шеннон.

– Не может быть. Он не из тех парней. Если бы ты его видела, ты бы поняла.

– Это очень странно, – сказала Шеннон. – Никогда еще не встречала человека, о котором не было бы хоть какого-то упоминания в соцсетях. Особенно если он наш ровесник. – Она засунула в нос ингалятор и вдохнула немного воздуха.

– Думаю, это даже круто, – сказала Тесса. – Он отброс. Как я. Последнее, что я хотела бы найти, – это его селфи с пьяными приятелями с красными стаканчиками в руках.

– Может, тебе вообще это все померещилось? – предположила Шеннон. – И твои бушующие подростковые гормоны породили идеального безумного мальчика-эльфа мечты.

– Мои гормоны не говорят на французском.

– Что ж, полагаю, единственное, что осталось сделать, это проявить фотографии, – сказала Шеннон. – Может быть, на снимке с ним есть ключ к разгадке?

Фотографии! Черт возьми, во всей этой суете Тесса забыла, что в кармане ее куртки была пленка с изображением Скайлара на пляже. Она смутно помнила, что под курткой у него была толстовка с капюшоном, и на ней была какая-то надпись. Может, это название его средней школы или города, из которого он приехал?

Десять минут спустя Тесса уже была дома и проявляла фотографии. Только переехав к Мелу и Викки, она убедила их разрешить ей переоборудовать чердак под фотолабораторию в обмен на обещание, что если ее химикаты сожгут дом дотла, ей придется всю жизнь платить по счетам и вечно испытывать чувство вины.

За последний год принадлежности для съемок съедали все большую сумму ее карманных денег и сбережений. Тем не менее, она противостояла переходу на цифровые технологии.

В то утро она отсняла три рулона пленки – с тридцатью шестью кадрами на каждом, – но по пути совсем забыла, на каком рулоне какие фотографии.

Негатив за негативом проявлялись на ее глазах в лотке с химикатами. Проявлялись ряды крошечных изображений, фотографическая реконструкция всего ее утра – пустынные улицы, заснеженные машины. Каждая следующая катушка приближала ее на шаг к пляжу, на шаг ближе к тому моменту, когда она впервые увидела Скайлара в оранжевой кепке. Наконец, как будто весь этот день был задуман каким-то автором триллеров, Тесса поняла, что фотография Скайлара на последней непроявленной пленке.

Тесса снова выключила свет. Затем, в полной темноте, открывалкой вскрыла катушку с пленкой и заправила непроявленный материал в бачок.

Внезапно дверь на чердак распахнулась. Световое одеяло поплыло вверх по лестнице, разбрызгиваясь по рукам Тессы, окутывая непроявленную пленку желтым сиянием. Черт! Она была так взволнована проявкой пленки, что забыла запереть дверь.

– НЕТ! – завопила Тесса. – Я проявляю! – Она прижала пленку к животу и присела, отчаянно пытаясь защитить ее от засветки.

– Обед через десять минут, – крикнул ее приемный отец, Мел, совершенно не подозревая, что он только что сделал. Он закрыл дверь, и в комнате снова стало темно.

Но это уже не важно. Какие бы зацепки ни были на этой пленке, они только что высветлились в ничто.

Скайлар вошел в жизнь Тессы, появившись из тумана, и ушел, снова растворившись в нем.

И теперь казалось очевидным, что там он и намеревался остаться.

Шум пронзил темноту.

Пищание, бульканье, всасывание, шипение кислорода и случайные всплески гогота. Были также приглушенные и встревоженные голоса Мел и Викки. О чем они говорили? С кем? Это была ошеломляющая симфония шума, созданная оркестром, состав которого Тесса не могла видеть.