Повсюду мама ставила многоточие. Костя знал, эту пробельную недосказанность мать заполняла слезами.
– А как убили твоего друга?
– Да я не знаю пока что, – ответил Костя и мысленно поставил три жирные точки.
Домой он возвращался героем. Сам-то, конечно, никаким героем себя не считал. Но мать не сводила глаз с повзрослевшего, да что там, возмужавшего сына, и все носилась кругами, чтобы, не дай бог, не остался голодным. Вот и пирожки, а вот картошечка, на ужин – пельмени, домашние, как любишь.
Она попросила никуда не вляпаться, потому что знала Костю и его замашки. Подкрепленный армейским недугом характер должен был проявиться, заиграв резким цветом бесстрашной пиксельной рамки.
– Наследственность плохая, – опасалась мать.
Костя пообещал, что все будет хорошо. И сейчас он свободен, как никогда. И уже завтра найдет достойную работу и станет получать хорошие деньги, потому что – все, теперь все прошло. Дороги открыты, жизнь впереди.
– Твой брат тоже так говорил.
Костя обнял мать, и та поняла, что младший сын – другой и действительно ничего страшного не случится. Наконец она может спокойно жить и знать, если наступит завтра, никто не заберет ее любимого мальчика.
По крайней мере, она хотела верить.
Завтра, через неделю, спустя месяц, в какой-то момент перестал он искать работу. Одни требовали вышку, вторые – опыт, третьих смущал армейский вакуум.
«Вы, наверное, из жизни выпали. Тяжело придется».
Костя понял, что консультантом в банк его не возьмут – нужен внешний вид и грамотная речь. Рискнул пробиться в строительный холдинг, там требовался кандидат в службу безопасности. То ли не таким здоровым, то ли не настолько крученым оказался Костя, что сразу его не приняли, но пообещали перезвонить. Тогда, не дождавшись, проработал недели две охранником в сетевом алкомаркете, но после первой же ревизии, когда недостачу повесили на всю дежурную смену, Костя ушел.
Работал он хорошо и старательно, но денег за это не платили.
Потому, когда встретил Старшого, не раздумывая, решил устроиться в его контору.
Старшого он уважал. Старшой дружил с его братом, пока тот еще гулял на свободе. Мать говорила, что по Старшому тоже плачет тюрьма.
– Ты бы с ним не общался, Костя.
Но Костя не просто общался, а считал делом чести продолжить товарищество. Старшой своими делишками рубил хорошие деньги.
– Жить вообще тяжело. Но с деньгами проще.
Костя надеялся, что Старшой возьмет его на дело. По районным слухам, тот давно уже влился в местную группировку и следил за какими-то кафешками и магазинами.
– Полет мелкий, но с чего-то надо начинать.
Город много лет крышевали то ли армяне, то ли чеченцы, а потом появились ниоткуда молодые ребята с большими амбициями и достойной физподготовкой. Не самый крепкий, но самый выежистый, Старшой влился в молодой дружный коллектив и через полгода сел за руль модной «Приоры», а потом купил себе новую «Камри».
О такой жизни мечтал Костя.
– Осторожней там. Я после чистки, – предупредил Старшой, когда Костя плюхнулся на заднее сиденье.
– Ладно, че ты.
– Да я шучу. Ну, как сам?
Старшой скалился выбеленной улыбкой. По малолетке он ходил беззубым. Как-то родители скопили денег и подарили ему на день рождения поход к стоматологу. Дорогущие импланты выбили в первой же драке. С тех пор подарки Старшой не любил, но с уважением относился к простой человеческой щедрости.
– Да ну как… Работу ищу. Не очень, правда, получается.
