– Что же мне делать? – вопросил он, выпив третью чашу вина в компании отшельника. – В чем я ошибся?
– Ты не рассчитал свои силы, сын мой, – степенно ответил хозяин хижины.
Они просидели дотемна, и молодой тоо остался ночевать на мягком ковре, сотканном немыми мастерицами с острова, где всегда цветут деревья и летает паутина.
Караван вышел на рассвете, и выбран был не самый короткий, но самый лучший путь, и вдосталь было воды и тени, чтобы в ней отдохнуть. И спали на привалах и люди, и ящеры, и набирались достаточно сил для перехода. Но однажды на караван напали разбойники, и не было стражи, чтобы их отпугнуть, и не было смелости, чтобы защититься. Разбойники взяли столько товаров, сколько захотели, а захотели они все.
Молодой тоо прятался под упавшим шатром, пока чужие голоса не стихли. С трудом изловив ящера, вернулся он домой.
Четыре мешка книр потратил несчастный, собирая новый караван, а еще один повесил на пояс, чтобы оставить руки свободными. В тот день облака опустились низко, и карабкаться по скользкой тропинке стало смертельно опасно.
– Говори, сын мой, – охотно предложил отшельник.
Его борода отросла еще больше, и ее конец лежал на земляном полу. Но глаз остался таким же острым, и старик тщательно пересчитал книры прежде, чем спрятал мешок в рассохшийся сундук.
– Мне не везет, – язык молодого тоо заплетался от вина и горя, и он с трудом смог рассказать, что же случилось. – Посоветуй…
– Выбирай хороших друзей.
Гость не совсем понял концепцию, и они с отшельником провели несколько дней, обсуждая, как становятся друзьями и как перестают ими быть.
Умудренный беседами, молодой тоо собрал в своем доме родственников и знакомых. Целую луну длилось веселье, и в конце рядом остались лучшие из лучших, настоящие братья. Погрузив на ящеров остатки вина, караван снова покинул деревню. Шел он не медленно, и не быстро, и друзья верно защищали тоо, и прибыли они в город в положенное время. Вот только ни единого кувшина вина не осталось – все выпили в дороге во славу Харру.
Одна лишь птица с алыми крыльями ждала дома молодого тоо, и ее он принес отшельнику.
– Чего хочешь ты, сын мой? – устало спросил старик, поглаживая шелковые перья. – Я отдал тебе всю мудрость, которую имел. Я не могу повести караван за тебя.
– Забудь про караван, – махнул рукой тоо. – Давай лучше выпьем и поговорим о вечном. Например, о бабах.
Отшельник радостно закивал и вскочил с лавки так, будто к нему вернулась молодость. Вот только она не вернулась, и, наступив на конец своей же бороды, старик рухнул вниз лицом – прямо на лампу с золотыми лепестками. Когда молодой тоо перевернул старика, тот уже не дышал, а птица с алыми крыльями вылетела в распахнутую дверь и скрылась в облаках. Если она и спела когда-то, то уже для другого.
Земля у хижины была скалистой и волглой, но отшельник заранее выкопал в ней могилу. Уложив его лицом к Ше-Бара и засыпав камнями, молодой тоо сел на порог и крепко задумался. Он размышлял всю ночь, а рано на рассвете, поблагодарив Харру за новый день, вернулся внутрь. В рассохшемся от времени сундуке нашел он нетронутый кошель с книрами. Его хватило бы, чтобы купить ящера и стать погонщиком в караване другого тоо.
Аори ткнули локтем в бок, и она с удивлением покосилась на соседа.
– Он каждый раз заканчивает эту историю по-разному, – прошептал арах. Прозрачные бусины глаз блестели от веселья. – А мораль ухитряется вывести одну и ту же.
