Межсезонье - страница 7

– Понял. – Забрав кружки, Илья покинул палату, и мысли тут же вихрем зароились у него в голове. Он прекрасно видел, как не хватает Нике обычной человеческой теплоты и общения. Совсем не похожа она на замужнюю, как бы ни выделялось и ни блестело её кольцо на безымянном пальце.

Он разлил кипяток по кружкам и выждал пять минут, беззастенчиво представляя, как она переодевается. Даже заскрипел зубами от понимания того, что не вправе фантазировать о ней подобным образом. С трудом обуздав своё разгулявшееся воображение, Илья осторожно поднял кружки. Медсестра на посту смотрела на него с затаённым любопытством.

– Да, решили вот чаепитие устроить со скуки. Может, и вы к нам?.. – с показным дружелюбием обратился к ней Илья.

– Ой, давайте лучше вы к нам… на пост. Я серьёзно. В выходные дни могу и на уступки пойти. Прямо здесь можно чай попить, – любезно пригласила их медсестра. Из всего персонала она была самой приветливой и улыбчивой, под стать названию клиники.

– А… вас же Еленой зовут, так? – спросил Илья, внезапно вспомнив имя медсестры.

– Верно! Молодец, что помнишь! – Медсестра зарделась как мак. – Ладно, возвращайся к своим дамам, не заставляй их ждать, – подмигнула она.

– Хорошо, уговорили, а так бы с вами остался. Но в палате оно как-то уютнее, – пошутил Илья и наконец ушёл, осторожно неся кружки с кипятком и стараясь не думать о Нике. Но чем больше он старался, тем сильнее билось его сердце. Перед тем как войти в палату, он сделал глубокий вдох и выдох. Ох уж эта влюблённость, будь она неладна!

– Ну-у-у, тебя только за смертью посылать! – укоризненно протянула Ника, как только он вошёл в палату.

– Да вот, никак не хотела меня отпускать сестрица на посту, – отшутился Илья.

– Ладно, давайте скорее пить чай, а то остынет, – захлопотала над столом Ника.

За терпким, душистым чаем сама собой завязалась светская беседа.

– Так, Илья, расскажи нам, как ты очутился в этом распрекрасном месте? Что ты здесь забыл? – имея в виду клинку, с иронией спросила Ника.

– Соскучился по этим палатам, по бесконечному распитию чая… Здесь много времени для чтения, а в повседневной жизни не больно-то почитаешь. Да и… накрыло меня что-то похожее на депрессию – поездка мечты отложилась на неопределённый срок. В Киргизию очень уж я хотел. Иссык-Куль, Сонкёль… Местная кухня. Знаете, бешбармак, самса, ашлямфу… Плов, в конце концов, – разоткровенничался вдруг Илья.

–Ух ты, как много у тебя всего, – удивилась Ника. – Ты в этой клинике, оказывается, не новичок. А я здесь впервые. Кое-что случилось, но мне трудно об этом говорить…

– Ну, раз трудно, значит, не надо говорить, – поспешил успокоить её Илья. – Лучше скажи, чем ты занимаешься, кем работаешь, – стараясь придать голосу непринуждённость, поинтересовался он, тем более это действительно было ему интересно.

– Я работала воспитателем в детском саду. Потом вышла замуж и… В общем, муж не хочет, чтобы я работала, поэтому сейчас на мне дом, хозяйство и дети, – не очень охотно ответила Ника, вымученно улыбнулась и замолчала. Что-то угнетало, терзало её – Илья почувствовал это как никогда остро. Несмотря на внешнюю весёлость и беспечный вид, которые она старательно на себя напускала, от неё исходили волны глубокого нравственного страдания. Илья почти физически их ощущал. Её незримая боль передавалась и ему.

Аня печально, снисходительно-понимающим взглядом взирала на Илью. Видимо, она была отлично осведомлена о том, что происходит с её соседкой по палате. Повисла тягостная, неловкая пауза. Напряжённая атмосфера неприятно давила на сознание. Чтобы хоть как-то её разбавить, Илья принялся вдохновенно рассказывать о своих прошлых путешествиях, о любимых книгах, о курьёзах на работе. При этом он довольно остроумно шутил, отчего его милые собеседницы безудержно хохотали, держась за животы, а когда Илья рассказал о своём дедушке, тоже фотографе, те и вовсе чуть не попадали с кроватей. На снимках, сделанных его дедом, не было ни одного человека, который бы не смеялся, – а всё потому, что дед не выговаривал буквы «р» и «л». И впрямь трудно было удержаться от смеха, когда он упрашивал своих моделей: «Ебята, уибнитесь!»