Межвидовой барьер. Неизбежное будущее человеческих заболеваний и наше влияние на него - страница 10

Но случай с Марком Престоном дал ценную информацию Юму Филду – вторую точку на карте, вторую точку на временном графике. Вирус Хендра в Маккее в августе 1994 года – и вирус Хендра на пастбище Кэннон-Хилл и в конюшне Рейла в сентябре 1994 года. Филд поехал в Маккей и продолжил работу по тому же методу: ловил животных, брал у них кровь и отправлял сыворотку на анализ. Но антител опять не обнаружилось. Еще он взял кровь у раненых или каким-то иным образом ослабленных диких животных, которых выхаживали в неволе, прежде чем выпустить (если возможно) обратно в природу. Людей, которых занимаются этим выхаживанием, в Австралии называют «опекунами»; эти добросердечные зоологи-любители объединены в некое подобие организации. Обычно они делятся по видам: есть опекуны кенгуру, птиц, поссумов и летучих мышей. Юм Филд знал об опекунах еще с тех пор, как сам работал ветеринаром; по сути, он и сам был таким опекуном, работая в юности в приюте для животных. Теперь же он с помощью опекунов собирал у животных анализы.

Но, черт возьми, вирус Хендра не нашелся и у них.

В январе 1996 года, когда поиски естественного резервуара зашли в тупик, Филд принял участие в «мозговом штурме», устроенном официальными лицами и учеными; его туда вызвал начальник из ДПС. Что они делают не так? Как можно лучше выбрать цель приложения усилий? Где вирус Хендра нанесет следующий удар? Скаковая индустрия Квинсленда могла понести многомиллионные убытки, жизни людей подвергаются опасности. То была неотложная проблема для управленцев и пиарщиков, а не только медицинская загадка. На том собрании озвучили один интересный метод расследования: биогеографию. Казалось очевидным, что естественный резервуар (или резервуары), что бы это ни было за животное, должен обитать и в Маккее, и в Кэннон-Хилле – или, по крайней мере, находиться там какую-то часть года, в том числе в августе и сентябре. Это указывало на животных, которые либо широко распространены по всему Квинсленду, либо путешествовали по всему штату. Участники собрания (отчасти руководствуясь генетическими данными, которые говорили, что локальных штаммов вируса нет, – соответственно, это сам вирус передвигается и преодолевает межвидовой барьер) склонялись ко второй из двух возможностей: резервуаром служит весьма подвижное животное, которое может преодолевать сотни миль вверх и вниз по побережью Квинсленда. Это, в свою очередь, навело подозрения на птиц и… летучих мышей.

Филд и его коллеги сразу отмели «птичью» гипотезу по двум причинам. Во-первых, они не знали никаких других парамиксовирусов, передающихся от птиц к людям. Во-вторых, млекопитающее просто казалось более вероятным вариантом естественного резервуара, учитывая, что вирус поражает людей и лошадей. Сходство одного животного-носителя с другим – это важный предсказательный фактор, определяющий, с какой вероятностью патоген может преодолеть межвидовой барьер. Летучие мыши, – конечно же, млекопитающие. И они очень подвижны. Кроме того, летучие мыши, как все знают, являются переносчиками по крайней мере одного страшного вируса – бешенства, хотя на тот момент считалось, что в Австралии бешенство искоренено. (Чуть позже будет обнаружено немало других вирусов, передающихся людям от летучих мышей, в том числе и в Австралии, но в 1996 году эта связь не казалась такой очевидной.) На собрании Филд получил новое задание: изучить летучих мышей.